Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2

Стоит отметить, что мы описываем эти права как социологический, а не как юридический феномен. Другими словами, нас интересует не то, на что по официальным документам собственники имеют формальное право, а то, что они в действительности могут делать с объектами собственности. В либеральных демократиях идеального типа такая дифференциация является излишней, поскольку формальные и фактические права совпадают, то есть владелец может делать со своей собственностью именно то, на что у него есть формальное право. Однако в патрональных автократиях или в однопирамидальной патрональной сети, возникающей в результате процесса патронализации, формальные и фактические права расходятся. Тот факт, что экономический актор является формальным владельцем определенного объекта собственности, не обязательно означает, что он и на деле может пользоваться и управлять своей собственностью.

Чтобы проиллюстрировать это, возьмем для примера экономические единицы идеального типа, которые формально принадлежат экономическим акторам в различных режимах (Таблица 5.21). Если предприниматель владеет объектом собственности в условиях либеральной демократии, это означает две вещи: во-первых, он может осуществлять все права пользования и контроля в отношении этого объекта, и, во-вторых, политики (политические акторы в либеральных демократиях) не могут вмешиваться в то, как он пользуется своими правами. Именно так работает разделение сфер социального действия, когда экономические акторы полностью независимы от политических. Конечно, политики прибегают к государственному вмешательству, которое регулирует использование частной собственности. Однако эти правила, как мы упоминали выше, являются нормативными, а также достаточно постоянными в том плане, что их можно изменить только в результате сложного демократического процесса законотворчества, а не по прихоти политика [♦ 4.3.4]. Таким образом, нормативные положения не влияют на исполнительные решения экономических акторов, но определяют границы осуществления эндогенных прав, то есть они не диктуют, что нужно делать, но указывают на то, чего делать нельзя. Другими словами, нормы конституционного государства формируют игровое поле, на котором могут «играть» экономические акторы, а политические акторы при этом не обладают эндогенными правами на частные компании.

Таблица 5.21: Эндогенные имущественные права акторов в либеральных демократиях и патрональных автократиях

В патрональных автократиях из-за отсутствия разделения сфер социального действия складывается иная ситуация. Возьмем в качестве примера двух экономических акторов приемной политической семьи идеального типа: экономическое подставное лицо и олигарха. Подставное лицо низкого или среднего уровня не обладает правом пользования или контроля в отношении собственности, которой он формально владеет. Получается, что экзогенными правами на частную собственность подставного лица обладает верховный патрон, олигарх или полигарх, и это подставное лицо зависимо от своего патрона. Основная функция подставных лиц низкого и среднего уровня заключается в юридической персонализации накопленного богатства патрона, то есть в формальном владении его состоянием, которым тот не может владеть по закону. Ситуация в случае элитного подставного лица немного отличается, поскольку он также берет на себя роль управляющего подставной компанией. Так, патрон делегирует ему право доступа к своей собственности и управления ею, но права на извлечение средств, исключение и отчуждение остаются в руках патрона, который пользуется ими через неформальные связи и подставных лиц.