Постник Евстратий: Мозаика святости

Демитра позвала служанку, совсем недавно нанятую в дом Мириам. Юная девушка служила ей ревностно, и Демитра рада была, что не ошиблась в расчете: подношенье было хорошим. Жених девушки ключик к Демитре нашёл, и девица оказалась способной. Тонкие ловкие пальчики так удачно, легко накладывать маску или мыть тяжесть черных волос научились, что Демитра других к себе не допускала. После старания Мириам так легко голове и так чисто кожа дышала. Свежая чистая кожа давалась жестокой старательностью как Демитры, так и служанок.

Драгоценный ларец из набранных костяных пластин, орнамент которых пышен и красен, всегда стоял на комоде. И чего только тонкие пальчики Мириам оттуда не доставали: жемчуга и румяна, помада и драгоценное масло из роз в хрустальном сосуде, шпильки, булавки (между прочим, из платины), гребни из кости, и благовония, благовония, благовония. Ароматы взлетали из отверстий шкатулки, благодарно парили в воздухе комнат: Демитра всегда пахла свежестью, как юная дева.

Девушка принялась за растирки румян, с удовольствием делая такую работу, она улыбалась хозяйке, и та её понимала. От души работа делалась, от души, и Демитра свежела, ну на глазах.

Вот и сейчас она растянулась на деревянном ложе. Мириам прикрыла её льняным покрывалом и принялась за втирания. Для удобства работы рядом поставлен треножный лакированный столик, также накрытый льняным. Скатерть вышита тонко вручную, бахрома свисала чуть не до пола, тонкий лён резал глаз своей белизной.

Для обычной маски из желтка и свежего масла, рано-ранёхонько погнали на рынок служанку, и та, перестаравшись, так напробовалась свежего масла, что стонала на кухне, подалее от суровых глаз хозяйки жилища: в гневе Демитра могла так ручку свою приложить к бедолаге, что одним синяком не обойтись.

Дармовщинка вышла прислужнице боком: натощак съедене масло, да в пост, вот и маялась та в уголку кухоньки для служанок без сочувствия и сострадания ближних. Смешки юных служанок, тычки взрослых, от этого радости мало, и так крутило живот. Маялась бедная девушка, стоном боясь навредить и себе, и старшей кухарке. С благодарностью приняла

отвар из рук новенькой, прислужницы Мириам. А та, напоив несчастную целебным отваром, опрометью бросилась в покои хозяйки.

Мириам долго взбивала свежий желток со свеженьким маслом, добавив сока лимона. Редкость такую – лимоны почти специально везли из Константинополя торговцы-купцы. Добавила привычную ложечку мёда, и маска легла на обрюзгавшее тело матроны.

Дверь в спальню случайно полуоткрыта, и резная деревянная кровать с матрасом, набитым камкой (Демитре пришелся по душе местный обычай набивать матрас этой дивной морской травой), покрыта не просто льняной белизной покрывал, подушек и простыней; нет, верх роскошной кровати застелен шелками. Шёлк расписан павлинами, оторочен мехами и белый цвет меха мягко гармонировал с розовым шелковым блеском на контрасте цветов.

Мягкие подушки тоже расписаны павлинами и разбросаны на широкой постели, два кресла с резными балясинами тоже покрыты подушками.

Слабый дух столетнего кедра, из которого выточена кровать для супружеской пары, отдавал по всей спальне свой аромат, утишая и наслаждая запахом свежести и чистоты.

И, где бы ни был стратиг, от любого из расстояний он мчался домой вдохнуть аромат старого кедра и запах любимой своей, роскошной Демитры.

Резные плакетки были накладены на кресла, кровать и резные ножки стола, гобелен над кроватью был виден частично, но роскошь цветов поражала!

И, главное, в доме была редчайшая редкость. Пол перед кроватью был устилан не просто ковром ворсовым, что не такая уж редкость в богатых домах, нет, пол устилал роскошный ковер. Где уж добыл вездесущий стратиг эту роскошь, не известно, может и подкинул кто «в благодарность», про то Демитре лучше не знать. Турецкая роскошь проникала даже в Херсон. Толстый ковер защищал от редких морозов. Да, да, на юге тоже бывают морозы: вон, прошлым сезоном в ближнем монастыре скончался от холода эконом, и не в декабре или в лютом (февраль), а как раз на начало мартовских дней.

Медная жаровня слабо источала свой жар, отдавали раскалённые угли тепло в воздух комнат, но чад от жаровень портил кожу вместе с чадом от факелов. Как ни меняли служанки льняные скрученные нити фитиля в расписанных керамических плошках-факелах, чад от отработанных масел оседал черной копотью на гобеленах, коврах и белизне покрывал.

Каждый день служанки старались, скребли, чистили, отмывали: Демитра любила порядок.

Мириам щебетала наивно всякую чушь. Достойная поросль мамочки Сары, она пела про то и про это, про рынок и ткани, про рыбу и новый рецепт гарума. Демитра слушала почти детскую болтовню в пол-уха и почти что дремала: руки и щебет девицы покоили тело.

Но в стрекотне Мириам затронула тему такую, что сон сняло, как рукой. Стрекотала девица про чудо, что было на Пасех, на двадцать восьмое.