Постник Евстратий: Мозаика святости

Длинная туника-стола привычно облекла красивые формы, длинные полы чуть приоткрывали туфли-коччи из замши, узкие рукава захватили запястье на золотые браслеты. Затем приступили к основному наряду. Короткие рукава роскошно расшитой пенулы открывали нарочно длинный узкий рукав столы-хитона, крючки и шнуровка подогнаны строго к фигуре. Стройность Демитры нарядами подчеркивалась непременно. Роскошный плащ-мантия с подбивкой из меха завершал дивный наряд. Плащ удержали булавкой из золота, головка булавки оформлена птичкой из изумруда. Демитра пока не приняла новомодный обычай и пуговицы ещё не прижились в её доме. Наконец надели на голову накидку-мафорий, скрыв полностью волосы. Мириам вслух сожалела, что такую красоту под убор убирали, хозяйка чуть улыбнулась искренней лести. Парчовый мафорий был прекрасной заменой платкам простолюдинок.

Монотонный обряд одевания матроны не усыплял ни ума, ни бдительности дамы, и мысли Демитры всё больше и больше кружились об иудейском квартале: что там случилось?

Подсчеты убытков ушли на второй, если не на третий уровень мыслей. Куда денутся, подсчитают, прибавят с пользою для себя несколько тысяч номисм, затем прибавит она, придумает, на сколько увеличить «неизбывный ущерб», а сейчас не до этого..

Дом стратига практически не пострадал, не пострадали также казармы: римляне, греки строили прочно, клали раствор не на цемент, а на прочную смесь, навечно хватавшей раствор (рецепт ныне утерян. Так, недавно археологи обнаружили древний водопровод из керамических труб. Трубы были «сшиты» раствором, который оказался прочнее керамики, не говоря про цемент).

Не о том думалось сердцу, совсем не о том. Мысли тревожил еврейский Пасех и отмена евреями свадьбы, к тому же эти клятые дромоны. Ну не помочь же в восстановлении города прибыли жёлто-красные паруса имперского флота, дромоны с посланником базилевса и кучкой монахов?

Тому и ждала умная жёнка стратига своего катепана: умный и сильный, с дьявольски хитрым умом, катепан мог пояснить, мог объяснить, мог подсказать, что там случилось, и как теперь быть? Дромоны тревожат, аж сердце холонет.

Император суров и мало ли что ему скажут монахи!

Стережиться надо и ей, и стратигу, незадачливому муженьку.

Так где ж катепан?

Демитра сердилась до позднего вечера. Летели о стены подвесные лампады, стекло разбивалось о толстые стены, лампадофоры (бронзовые или стеклянные диски, подвесные либо на высоком поддоне, по краю их шли ряды круглых отверстий, куда вставлялись ножки лампад, а позже свечи) качались от криков хозяйки дворца, дорогие свечи слетали с лампадофоров, крошась под ногами служанок, а те метались по залам дворца, не находя себе пристани, охрана скучилась у старых ворот.

Демитра, наконец, поняла, что опытный царедворец покинул и её и её бедного мужа. В голове стучало одно: «опала, опала, опала!»

Призванная Мириам снова ставит пиявки к голове с трёх сторон, к шее и сердцу, пиявки сосали, раздуваясь аж в десять. То ли пиявки так помогли, то ли дама устала, но под утро всё стихло, как вымерло в доме.

А катепан так и не явился пред светлые очи жёнки стратига.

И лежала бессонной ночью на теплой постели, укрытая шкурами, и вперяла темные очи в пустой потолок: «за что и зачем? За что и зачем?»

И думала, думала, думала: самый важный день в её жизни прошел мимо, как караван этих клятых дромонов. И почему не видела этот небесный огонь? Ведь все служанки трещали про колесницу и огонь, про Голос с небес, что гремел про какого-то горожанина с града небесного. А где она, дура, была?

И чего её понесло на дальние дачи и именно на еврейский Пасех? Укатила из города в своем палантине, отдыхала от шума, видите ли. И добро бы встреча была с катепаном, так нет, просто решила слегка отдохнуть: на даче так славно, так пахло распускавшейся розой. Миндаль расцветал, и абрикос, весь покрытый листвою, радовал глаз. Натопили ей в домике жарко, вот и уснула, проспав чуть не до ночи. Проспала, дурища, проспала! Сторожевым оком оставлял дома супруг следить за городом – полуостровом («херсонес»-переводится полуостров). Супруг никогда не доверял катепану, ибо прехитрый давно метил в кресло стратига. А дурища-жена по совету того ж катепана отдохнула на даче в своих Камышах (ближний пригород Херсонеса).

Да, легкомыслие власти карается жёстко, и получила подарок от собственной глупости благородная патрицианка Демитра.

И крутилась в бессоннице ночи, тупо смотрела в стекло своих окон, в расписанный потолок: дура-дурища, дура-дурища она, благородная дама Демитра, матрона Демитра!

Сменила роскошные туфли-коччи на кампаги, мягкие сапоги расшиты роскошно, удобно, тепло и не слышно. Ходила по спальне, ходила по дому.

Дворец ночью тоже не спал: очищали служанки роспись на стенах от потёков свечей и ковры, очищали стены, наспех белили, собирали остатки драгоценных свечей на переплавку отдать кирулариям, (свечники, очень состоятельное сословие в Херсоне), да и мало ли было работы служанкам в дому.