Постник Евстратий: Мозаика святости

Старшая дочь вся нравом в отца, крута, и умна не по летам. Зеркалом Алексея Анна была и учудить могла многое. Алексей знал силу себе, а зеркальная дочь слабее не становилась. Некрасива, и от того был мощнее характер. Без исхищрений красотки, с легкостью покорявшей мужские сердца, ей труднее было искать ключики к сильному полу. Брала силой характера, мощью ума и умением убеждать. Недаром училась у лучших риторов (учителя красноречия) силе влияния, и ежедневные тренировки позволяли гасить даже волю отца.

Алексей таки пошел на попятную, поневоле поддавшись силе воли двух самых любимых им женщин: дочери и императрицы-жены. Всего-навсего он сослал Константина в далёкий Херсон, проводить разыскание виновных в смерти монаха.

Красным чернилом писан указ, явно вручен Константину-севасту, тайно полномочия розыска и наказания поручены монашеской братии во главе с сухопарым Захарией.

Алексей был доволен: политика – великая вещь!

И юнца, что посмел пялиться на базилевсову дочь, отстранил от двора, отправив с великой, очень почётною миссией, и Анну утешил, и с клиром пока замирился. Обижались священнослужители Византии на притеснения базилевса, так вот вам, пожалуйте, священная миссия – накажите виноватых в смерти монаха, распятого в дальнем углу иудейскою сворой.

Да и евреи притихнут, а то снова подняли головы, чуя наживу: как раз кровью запахло от крестовых походов, а им, значит, добычей.

Так удачно сложился расклад, будто партия в шахматах ловко сложилась, суля мат проигравшим.

И, главное, соблюдалось самое главное в жизни его: нельзя попирать основы православной веры Христовой! Нельзя!

Можно отнять у монахов монастырей землю и милисиарии (серебряные монеты Византии были в хождении в 9-11 веках н. э.), так то ненадолго. На нужды империи брал, не наживался на Божьем имуществе.

Позже, в России, царь Пётр повторит этот шаг, отбирая для армии церковные колокола. Опирался, будучи сведом в истории церкви, на опыт старого базилевса. И церковь стерпела: крыть было нечем!

Ну, изымал Алексей монастырские земли, угодья, передавая своим до жизни конца землицу.

Так то же на пользу империи, опять не себе.

Харистикарии, владельцы таких пожизненных наделов, по указу его обязались соблюдать интересы монастыря, ограждать от чиновничьей сволочи и настырных налоговиков, от незаконных поборов – так что ж тут плохого? Умело веди хозяйство, и сыт будешь сам, и монастырь не в накладе останется.

Ну, сделал самую малую глупость: приказал было церковную утварь перечеканить на деньги, так сам отменил свой указ. Ошибаться, по мелочи, может даже и он, базилевс.

Устои религии такие меры империю не пошатнули, так, мелкие волны на зеркале вод.

Но распятие монаха, пусть из варваров, из словян, но в точности повторенное казнью Христа, это уж слишком!

Пусть на окраине, севере дальнем, в Херсонесе, однако империя не должна, не могла позволить крамолу.

Святотатство должно быть наказано! И немедленно!

И, пока сохли чернила на указе всесильного базилевса, Константин собирался в дорогу, исполнять повеление императора.

Ещё думал царственный базилевс: если юнак Константин голову сложит, ретиво исполнив приказ, хорошо! Доблесть он поощрит посмертной наградой, дав семье пару наделов на взгорье. Исправит работу недобро, тогда ткнем Анну в бесполезность севанта. Поругается юный с Захарием, опять хорошо. Пусть жрёт Захарий юного паркетного щелкуна, эту выскочку, жрёт с потрохами.

Кстати, и жёнушку милую можно тихо поставить на место. Дальний-далёкий родственник подведёт, вот ей и укор, молчаливая укоризна.

Что думала царственная Дукиня, то нам неведомо…

А Анна поплакала, да вроде забылась. Молодость сил придаёт даже в разлуке. Да, может, то и не любовь была вовсе, а так, девичьи грёзы о суженом-ряженом красавце-удальце.

Отец вскоре нашел ей верного спутника жизни, и закрутилась лет череда.

Вернулся Констант в стольный город империи, и опять нашли ему порученье, так и крутился в далёких углах дряхлевшей империи, ждал часа, скучал, и ждал, долго ждал. И дождался!

Пережила Анна отца, пережила и супруга.

Алексей Комнин Первый скончался в августе 1118 года, муж Анны Никифор Вриенний умер около 1136 года.

В дальнем монастыре писала на старости лет, продолжая дело супруга, панегирик отцу, что называется «Алексиада». Ни разу не вспомнила про Константа: то ли было стыдно за отроческих лет слабость-нелепость, и потому не упомянула про дикую казнь в далёком Херсоне. А иначе пришлось бы писать про Константа.

А, может, любила она Константина? И потому не писала про Херсонес, что крепко держала юности тайны? Кто знает, кто знает…

Много позже, после смерти отца решила она (в 1118 году), что может занять по праву старшинства трон Византии. Нет, не себе, а, естественно, мужу! И кто ж её предал?

Во-первых, родной муженёк. Слабый характером, слаб был и в выборе власти. Метался конфетой по проруби, выбрать не мог: сдаться Иоанну или взять престол силой.