Постскриптум: "Пусть бог не вмешивается" (СИ)

- Что ты имеешь в виду под «Раем»? Их… - Джотто на мгновение засомневался в том – стоило ли произносить это слово вслух при Триш. Особенно в такой ситуации. Однако набрался смелости и всё же продолжил: - … убивали?

Триш усмехнулась. Словно у неё спросили что-то до смешного очевидное. Но улыбка исчезла с её лица так быстро, что Примо, даже при всём желании, не успел бы её заметить.

- Десять американских долларов за квадратный дюйм, - внезапно произнесла девушка, подтянув колени к груди и обхватив их обеими руками. Она двигалась неспешно и лениво, но в каждом движении угадывалось нежелание оставаться в одной позиции. – Цена за человеческую кожу.

Жуткая догадка мелькнула в голове быстрее, чем Джотто успел сделать вдох. Будто сам кислород встал ему поперёк горла.

Мужчина резко вскинул голову – взгляд его был полон неподдельного ужаса и ошеломления, в то время как Холмс словно и не чувствовала ничего вовсе: ни ненависти, ни горечи, ни презрения. Её глаза были почти кукольные – пустые и неживые.

- Если знать, сколько люди готовы заплатить за новые глаза, лицо или сердце, то выходит, что в среднем обычный человек стоит не так уж и дорого.)

Исследовательский центр RС4/15 был тесно связан с платной клиникой на острове Сицилия. Именно туда поставляли изъятые органы, где впоследствии их пересаживали больным людям или же тем, кто нуждался в смене своей личности. «У богатых свои причуды» – именно эта фраза как нельзя точно передавала всю суть тех, кто жаждал стать кем-то другим.

Владелец Фермы пришел к Освальду сам на второй день заключения. Он поведал Холмсу все тонкости системы их работы и её цели, а затем предложил заниматься исследованиями на благо его лаборатории.

(- Но твой отец ведь отказался? – уверенный в насильственном принуждении отца Триш заниматься изучением ведьм, спросил Джотто.

Колдунья медленно перевела свой взгляд на него и отрицательно покачала головой:

- Авва был хорошим человеком. Но я никогда не говорила, что он был хорошим для всех, - тихо пояснила она. – Он согласился, подбиваемый мыслью о том, что материала для исследований у него будет в разы больше, нежели та глупая, ничтожная пробирка с кровью.)

Поначалу Освальда шокировало то, что изо дня в день творилось на территории Фермы. Он не мог нормально есть и спать, а крики и слёзные мольбы отпустить стали его слуховыми галлюцинациями.

Спустя год запертые в клетках мужчины, женщины и дети стали привычным его глазам зрелищем. Необычные способности ведьм совсем перестали удивлять. А видеть, как очередную «сломанную» ведут на убой или как из грузовика выгружают ещё одну партию «исследовательского материала» – превратилось в самую настоящую рутину.

Так продолжалось ещё следующие полтора года. Освальд продолжал исследования вместе с остальными учёными, но уже без прежнего запала и рвения. Всё было лишь для галочки – Холмс понимал, что не смог бы выбраться из всей той грязи, в которой он погряз по собственной глупости. Выход у него оставался только один – ждать и готовиться. Чтобы впоследствии, если случится чудо и их вдруг обнаружат, выдать себя за жертву и не сесть в тюрьму.

Но чуда не произошло.

Но случилось нечто другое. На тридцатом году своей жизни Освальд Холмс встретил ведьму, привезённую на Ферму из родной ему Англии.

(- Так ты не полукровка?

- Глупый вопрос. Я никогда не говорила, что кто-то из моих родителей был итальянцем. Они оба были англичанами.)

Маргарите Бе́ргер едва исполнилось двадцать, когда она оказалась в числе похищенных и экспортированных в Италию ведьм.

Она была приютской крысой – во всех смыслах этого выражения – и вообще имела на редкость отвратительный характер, да и внешностью, в общем-то, красивой не блистала. Про таких, как она, говорят – палец в рот не клади.

Работала швеёй на частном ткацком предприятии, денег получала мало и поддержки со стороны никакой не имела – друзьями или приятелями не располагала, так что никто не хватился, когда девушка исчезла.

(- Авве она сначала сильно не понравилась: была острой на язык и грубила всем подряд, даже если её за это колотили так, что искры из глаз сыпались… Но авва был не вправе требовать замен: пришлось мириться с мерзким характером Маргариты.

- Ты не зовёшь её мамой, - заметил Примо. Ему казалось, что даже не имея особых, тёплых воспоминаний об этой женщине, при всём своём уважении к старшему поколению, Терри могла бы звать её так.

- … Я понятия не имела о том, кто она, пока однажды её искалеченное мёртвое тело не вынесли из ванной прямо на моих глазах. Да и не были мы особо близки, чтобы мне было позволено называть её так, - ведьма заправила волосы за ухо и покрутила маленький гвоздик в нём.)

Освальд не проникся к Марго искренней любовью и не возжелал быть с ней во чтобы то ни стало, пройдя через огонь, воду и все аванпосты Фермы. Но приятельских отношений, возникших между ними, обоим казалось вполне достаточной причиной для того, чтобы переспать.