Постскриптум: "Пусть бог не вмешивается" (СИ)

Её губы сложились в лёгкую, совсем не печальную, а скорее наоборот – мягкую и добрую улыбку. Джотто решительно не понимал этих её эмоций – он слишком хорошо знал, что значит терять близких и для него смерть родных людей отзывалась яростью, болезненными до слёз уколами в подреберье, но не безмятежной тоской, о которой так беззаботно говорила ведьма.

Но после этого он, кажется, стал понимать её лучше.)

Ещё несколько лет миновало с тех пор, словно один жуткий, непрекращающийся летаргический сон.

За это время Триш стала получать незаслуженные ничем наказания почти ежедневно, словно чем старше она становилась, тем ожесточённее относились к ней охранники.

И чем больше Освальд видел на её теле синяков, порезов и следов от инъекций, тем тяжелее ему становилось прятать свои слёзы от собственного чада.

(- … Я ненавижу темноту не потому, что меня долгое время запирали в чулане или что-то подобное, - колдунья стиснула зубы, как будто это было в силах избавить её от жгучих ударов под рёбра при одном воспоминании об этом. – … Всё случилось спонтанно – за несколько часов. В тот день я в последний раз видела хозяина Фермы. Он лично пришёл ко мне в камеру: схватил за волосы и оттащил в подвал, куда обычно кидали кандидатов на очередь в «Рай»…

Она замолчала и шумно вздохнула, крепко зажмурив глаза.

На деле трудно было бы предположить, что произошло там, но после всего того, что Джотто услышал, самое худшее всплыло в его сознании моментально. Он не верил в это до того самого момента, пока не увидел её лицо, когда Триш подняла голову.

- Не делай так, - тепло произнесла она, улыбаясь отчаянно и до слёз печально. – Мне хочется плакать, когда у тебя такое выражение лица.

Её слёзы высохли давным-давно.

Хотя, наверное, правильнее будет сказать, что на них у неё не было ни сил, ни времени, ни желания. Даже сейчас. Когда в душе зрела и наливалась силой вся обида и боль, копившаяся все те годы, что она провела в отчаянном страхе перед собой прежней и перед теми, кто мог открыть её тайны, хранившиеся глубоко-глубоко – на самом дне внутри души.

От этого сердце болело так сильно, что хотелось свести счёты с жизнью. Много-много-много раз.

- Это могло произойти с любым… В этом нет ничьей вины. Просто так вышло.)

Сейчас, когда Триш думала об этом, она понимала – Освальд знал, что их в скором времени выпустят на свободу. Он узнал об этом за несколько недель до того, как на Ферму нагрянул отряд вооружённых до зубов агентов из неизвестной организации.

(- Кто вас спас? Полиция? – Джотто придвинулся ближе к тому месту, где сидела Холмс.

Девушка отрицательно качнула головой и с лёгкой полуулыбкой пальцем молча указала на гобелен, висевший на стене, позади Примо.

Мужчина на мгновение обернулся и его глаза широко распахнулись от удивления.

Получается, что их – Триш и Освальда – спасла… Вонгола?

- Вонгола Ноно и его подчинённые сравняли Ферму с землёй и засыпали все её подземные лаборатории в тот же день, что освободили нас. К тому времени госпиталь, с которым этот исследовательский центр был связан, уже был уничтожен, а все причастные к этому делу лица схвачены: кого-то убили за попытку сопротивления, кто-то сдался добровольно и сел в тюрьму. Хозяин Фермы получил несколько пожизненных сроков: за насилие, киднеппинг, массовые убийства, торговлю органами и нелегальные опыты над людьми… Видел бы ты, сколько людей собралось у здания суда…)

Сотни или даже тысячи убитых горем родственников и друзей тех, кто был похищен и умер напрасно, столпились у здания суда в день вынесения приговора. Они, словно единый живой организм, со слезами на глазах кричали, чтобы всех до единого, кто был причастен к смерти жертв чужой злобы и жажды денег, прилюдно казнили на главной улице города.

(- Самое странное, что Глава Ковена даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти хоть кого-то из моих братьев и сестёр ещё раньше, когда эти похищения по всему миру только-только начались. Я уверена, если бы он захотел, то найти нас ему бы не составило труда…. Но теперь кто мне может ответить?

Ведьма тоскливо выдохнула и замолчала.

Дальше рассказывать не имело смысла: Джотто уже знал о докторе Игнацио, а помимо этого никаких ранящих её саму тайн не существовало и в помине.)

Тот кошмар закончился, оставив после себя руины: разрушенные жизни, реки слёз за бесцельно погибших, бесконечную вереницу вопросов без ответов, почти пять лет скандальных статей, телевизионных передач, книг и фильмов по мотивам реальной истории. И сотни пустых могил, для которых было возведено отдельное кладбище.

(- … У меня есть причина, по которой я не могу остаться здесь,- голос Триш совсем охрип от того, что она, ещё будучи простуженной, так много говорила. – Даже если случится чудо и мне позволят жить в этом времени, разве ты можешь гарантировать мне, что дальнейшее развитие истории, начиная с этого поколения, не поменяется радикальным образом? Что, если эти перемены затронут меня и авву? Если погибнет ещё больше людей?.. Я не могу… Просто не хочу так рисковать.