Постскриптум: "Пусть бог не вмешивается" (СИ)

- Вчерашним вечером мне довелось услышать кое-что странное от тебя, - не размениваясь на обходные фразы и медленное подведение к сути проблемы, заговорил он. – Ведьмы – как материал для исследований, да?

Вопреки ожиданиям Алауди, Триш даже удивлённое лицо делать не стала – просто шумно вздохнула и помассировала себе виски.

Это напоминало очень несмешной и очень непродуманный сценаристами американский сериал, где тайну государственной важности с пометкой «top secret», которую, по сути дела, даже хранить было опасно, раскрывали всем подряд за простое «спасибо».

Тайну ведьмовства могут знать только близкие и надёжные люди?

Великолепно. Почему бы о ней не узнать всем тем, надёжность которых ещё не проверена и которые даже дружескими узами не связаны с самой ведьмой?

Триш едва не завыла от досады – ну сколько уже можно так прокалываться?

Она закрыла лицо руками: ситуация, помимо того, что являлась абсолютно безысходной (ибо такой товарищ, как Алауди, вряд ли сможет усмирить своё любопытство простым подтверждением, мол: «Да, я ведьма»), положение уже казалась злой забавой кого-то из тех озорников сверху, которые с ходом истории напортачили и отправили одну никчёмную ведьму разгребать горы проблем.

«Я всё-таки попробую вас всех проклясть. Шутники», - мысленно пообещала девушка, внешне оставаясь невозмутимой и спокойной, уподобляясь монахам буддистских храмов. Задумчивое молчание закончилось глубоким и шумным вдохом, после которого последовал не менее громкий выдох, а затем Холмс слабо улыбнулась и заговорила: – Детектив, мой секрет, включая вас, знают уже трое… и мне бы не хотелось увеличивать риск быть сожжённой на костре. Так что не могли бы вы, если не трудно, кое-что сделать, чтобы я чувствовала себя спокойнее?

Хватит уже быть доброй и милосердной. В четвёртый раз ей может так не повезти. Так что лучше обезопасить себя.

По лицу Алауди очень чётко и ясно читалось сомнение вперемешку с подозрением. Мужчина явно был недоволен тем, что ему уже сейчас ставили такие условия – он ни капли не сомневался в том, что это была своеобразная просьба-ультиматум: «я-ничего-не-скажу-пока-не-поклянёшься-держать-язык-за-зубами» – однако в каком-то смысле детектив также прекрасно понимал опасения ведьмы. Подозрения-подозрениями, а жить как-то ещё хочется.

Триш терпеливо ждала. Прошла минута, другая… третья. За всё это время Алауди ни разу не шелохнулся и, если не приглядываться, то можно было подумать, будто он и не дышал вовсе.

- Мой ответ зависит от того, что нужно будет сделать, - спустя пять минут и тридцать две секунды тяжело изрёк мужчина, то ли поддаваясь любопытству, то ли действительно признавая необходимость быть осведомлённым обо всех обстоятельствах Триш.

- Для начала: дать мне руку, - словно зная, что ответ не мог быть не положительным, с готовностью откликнулась колдунья.

- Почему я должен тебе доверять? – скептически хмыкнул мужчина, скрестив руки на груди и насмешливо вскинув левую бровь.

Всем своим безразличным видом показывая, что её ничуть не задела и не взволновала эта его реакция, девушка пожала плечами: слишком многого от неё требовали, как от человека, у которого меньше суток назад умерла его небезответная любовь и усох, ещё даже не начавший расцветать, первый нормальный роман.

Хотя Алауди, судя по выражению его лица, было глубоко наплевать на душевные муки и терзания Триш.

- Детектив, у вас довольно странное отношение ко мне. Я понимаю – женщина-призрак и всё такое, - Холмс устало опустила голову, взъерошила волосы на макушке и замученно посмотрела на Алауди. – … Но вы же слышали мой вчерашний рассказ – не так ли? Вонгола спасла меня – какой смысл вредить ей? Мои мотивы чисты… и не добровольны.

- Об этом, к слову, я тоже спрошу, но чуть позже, - сурово и непреклонно отозвался мужчина. Но между тем, не вставая с места, всё равно подался вперёд и вытянул руку.

Триш улыбнулась и осторожно коснулась его ладони своими пальцами.

Если в Гарри Поттере Роулинг придумала полуправдивый «Непреложный обет», чтобы заключать сделки, то ведьмы, за долгие тысячелетия до этого, создали «Обет молчания». Который вполне возможно было бы часто практиковать, если бы сама процедура не была такой неприятной и не отнимала столько маны.

- Как только мы закончим, вы не сможете никому рассказать о том, что услышите от меня, - заранее предупредила Терри, более уверенно сжав руку Алауди, и, предвещая его следующий вопрос, добавила: - Ни написать, ни нарисовать, ни показать. Не без моего согласия.

- А иначе?

- Смерть. Незамедлительная.

Алауди замолчал, прикидывая – насколько выгодно ему заключать такую сделку. Как ни крути – ни выгоды, ни пользы, ни даже вреда для себя он не выявил, поэтому утвердительно кивнул: понял и согласился.

- Возможно будет немного больно, - сообщила Триш, закрыв глаза.

Крепко прижатые друг к другу ладони и переплетённые пальцы слегка запекло, а затем появилось острое и неприятное до зубного скрежета ощущение, словно на их руках кто-то медленно и с садистским удовольствием заточкой вырезал слова.