Постскриптум: "Пусть бог не вмешивается" (СИ)

- Как это? – Триш удивлённо моргнула. – А как же… вот это всё? – она обвела ладонью всё обширное пространство библиотеки.

- А это наследство от деда, - ответила ей дочь принца, а затем добавила: - Разумеется, реконструированное.

- Но почему… - получая поток такой удивительной информации, ведьма не успевала сформировывать нормальные вопросы.

- Смешная и на самом деле очень глупая история, - фыркнула женщина. – Он взбунтовался, потому что не мог взять нужную сумму денег, чтобы отдать её нищему работнику фабрики. Дед – очень мудрый и умный, между прочим, синьор – выгнал его из дома, пригрозив лишить наследства. Просто выставил посреди ночи с одним-единственным чемоданом и сказал не возвращаться, пока не поймёт всю ценность каждой заработанной лиры. Хотя Джотто утверждает, что сам ушёл.

Елена со смехом вспоминала то время, когда в глазах других её друг оставался лишь многообещающим юнцом и ему – совсем молодому – было по-настоящему невдомёк, чем руководствовался его опекун, ведь сам всегда учил помогать нуждавшимся и попавшим в беду.

- И как он вернулся? – ведьма с любопытством уставилась на подругу.

- Тот работник оказался пьяницей и был нищ не потому, что так сложились его обстоятельства, а потому что все деньги тратил на выпивку в трактирах. Именно этому Джотто должен был научиться – выяснять обстоятельства прежде чем бездумно разбрасывать кошельки с деньгами направо и налево… До сих пор никак не пойму – глупец он, наш Примо, или просто искренний добряк, - с усмешкой рассказала Елена.

- Робин Гуд, - уверенно, будто бы ставила диагноз неизлечимо больному пациенту, заявила колдунья.

Елена не стала возражать – это амплуа подходило ему почти идеально.

II.

Солнце лишь начинало клониться к линии горизонта, а непонятное серо-голубое небо, слегка орошалось светлыми лучами, оттенка жидкого янтаря. Почтовый голубь от Джотто и ко всё никак не стучался в окно, но и пожары в городе прекратили своё существование, оставив после себя лишь разруху и слабый запах гари.

Удобно расположившись в широком кресле, в гостиной, Елена умиротворённо перечитывала Сирано де Бержерака, изредка скрывая за напечатанной пьесой полуулыбку. И в то время, как она наслаждалась комедией Эдварда Ростама, Триш, укрытая пледом, беспокойно дремала, уместившись на диване напротив дочери принца и держа у себя под боком сопящего в обе дырочки Рено.

Ведьма всё время хмурилась и морщилась, поджимала губы и периодически сминала одежду в районе грудной клетки. Елена могла лишь гадать, что снилось её подруге, ибо даже если сон её был тревожен – отдых был отдыхом – и будить девушку женщина не решалась.

Тем временем Холмс усиленно боролась собственными эмоциями в покоях мойры Клото.

В этот раз, точно так же, как и во все предыдущие, она очнулась на прохладном мраморном полу, пытаясь отгородиться от света, заливавшего весь круглый зал с колоннами вместо стен.

- Клото, мне, честно, сейчас не до тебя, - устало вымолвила ведьма, поднявшись на ноги и пальцами протерев заспанные глаза. – Оставь меня. Хуже горькой редьки каждая встреча здесь.

- … Даже если вместо этой озорницы тебя в этом месте жду я? – насмешливо осведомился басистый, слегка хрипловатый мужской голос.

Триш, как стояла с руками, закрывавшими её лицо, так и замерла, обомлев и онемев от удивления. Говор любимого аввы – картавый и иногда не совсем понятный – она бы узнала в любом времени, месте и в любых условиях.

Она кое-как отняла вмиг задрожавшие руки от своих глаз, и тут же прижала их ко рту, уставившись на отца, как на ожившего мертвеца из фильмов ужасов.

Освальд Холмс стоял перед ней, как будто бы никогда и не умирал вовсе, а все эти годы лишь играл с ней в прятки (жестокие, надо заметить). Он казался вполне себе живым – из плоти и крови – и выглядел точно таким же, каким Терри запомнила его в последний день жизни. Слегка растормошённый и взъерошенный, с таким привычным и таким родным озорным блеском в улыбающемся взгляде. Немолодой, но по-прежнему харизматично-привлекательный и обаятельный: отец Триш словно источал светлый позитив и добродушие, как и тогда – семь лет назад.

- Вообще-то я хотел сделать тебе подарок на колдовское совершеннолетие, - мужчина неловко заулыбался и чесанул пятернёй нечёсаный затылок. – Но вон оно, как получилось. Буквально день не дотерпел. Да и обстоятельства такие… но об этом позже.

Он сделал шаг вперёд, порываясь обнять дочь, однако той стало не до объятий: ведьма запуганно отшатнулась от родителя, а там ноги не выполнили своей функции – ослабели и подогнулись – и Холмс неуклюжим мешком повалилась обратно на пол.

- Мио дио, - тихо охнул Освальд, но подходить к своему чаду больше не решился, пока его дочь не осозна́ет, пусть и несколько абсурдную, но всё же реальность. – Детка, ты не ушиблась?

- Нет… - онемевшим языком еле выговорила Терри и, даже не предпринимая попытки подняться, абсолютно точно зная – ноги не выдержат и колени снова подкосятся – колдунья села, скрестив ноги (чего под юбкой платья видно не было). – Что происходит?