Постскриптум: "Пусть бог не вмешивается" (СИ)

В ужас приводил уже сам факт того, что на «ответственное» задание для выгодного претворения в жизнь великого божьего замысла, был выбран человек без какого-либо опыта выживания в чужой среде обитания, без подготовки… и вообще выбирался он по одному-единственному критерию – «забавно».

- У меня от вас, высших сил, просто мурашки по коже, - неприязненно пробормотала Триш. – Вертайте взад уже меня, - уже громче грубо буркнула она, следом совершенно бездумно ляпнув: - Хоть с семьёй попрощаюсь перед возвращением.

Намеренно проигнорировав её замечание, чтобы не огорчать ещё больше, Клото согласно кивнула, после чего, немного помолчав, мягко произнесла:

- … Ты хорошо справилась, Триш. Знай, что мы благодарим тебя от всего сердца.

И сон привычно растворился, уступив место реальности, которая едва ли могла быть в данный момент лучше дремоты.

«Знаете, куда можете свою благодарность засунуть, милочка? Себе и своему ленивому богу… Сперва дать мне семью, а затем отобрать её – единственное, чем у вас получается хорошо калечить меня, не так ли?»

Проснувшись с очевидной усталостью, которая (если продолжать жизнь в том же сумасшедшем темпе) грозила в скором времени перерасти в хроническое недомогание, Холмс измученно вздохнула и попыталась пошевелиться.

Зря.

Первый звук, который сорвался с её пересохших губ, был сдавленным, мучительным стоном.

Даже малейшее шевеление, от какого могли быть задействованы мышцы живота (даже самую малость), приносило невыносимую боль, от которой слёзы сами по себе выступали в уголках глаз, а челюсти непроизвольно смыкались до мерзкого зубного скрежета.

Триш пришлось прикусить край одеяла, чтобы не застонать в голос и не собрать в комнате нежелательных гостей.

С трудом выдохнув через рот, ведьма попыталась призвать Рено, но к собственному неудивлению обнаружила, что запас маны был практически на исходе, и его с трудом хватало даже на то, чтобы поддерживать колдунью в сознании.

По-хорошему, здесь бы не помешал здоровый и крепкий сон без сновидений, но Холмс почти наверняка знала, что вновь отправиться в мир дрёмы будет весьма проблематично. Да и спать сейчас, в принципе, не очень хотелось.

Она начала аккуратно перебирать в памяти последние моменты, которые запомнились больше всего, и попыталась сложить всё в целую картину. В памяти, к сожалению, мелькали лишь неясные отрывки, которые были ни на что не похожи:

Вот она спасает Елену от падающих развалин стены. А вот уже с раной лежит на диване и тратит последние зачатки сил на то, чтобы защитить людей от непонятных разбойников. Дальше сплошная мучительная головная боль и запах крови, забившийся в ноздри.

Никаких тебе ясностей.

- … Ох, Мадонна мио! Синьорина, вы очнулись!

За раздумьями, Терри даже не заметила, как раскрылась входная дверь, и в комнату кто-то проник, поэтому громкий возглас, полный облегчения и радости, довольно сильно испугал её и заставил дёрнуться от неожиданности. Девушка тут же задохнулась от приступа острой боли, зародившейся где-то в животе и в считанные секунды разнёсшейся в каждый уголок ослабевшего тела.

- Я немедля позову к вам синьорину, - бегло протараторил неизвестный, лицо которого Холмс не смогла рассмотреть в полумраке. - … И врача! Врача тоже позову!

- Да постой же ты, - Триш вытянула руку, порываясь схватить незнакомца за что-нибудь, чтобы остановить, но тот в спешке вылетел из помещения, оставив дверь открытой. - … Началось утро в деревне.

Как и ожидалось, спустя всего четверть часа в комнату всклокоченным, взволнованным ураганом влетела Елена, следом за которой в помещение вошёл высокий полноватый мужчина в белом медицинском халате и с чёрным кожаным саквояжем в руках.

- Моя дорогая! – воскликнула дочь принца, бросившись было обнимать ведьму, испуганную тем, что крепкие объятия женщины заставят её снова мучиться в агонии.

Однако мужчина, скорее всего, врач, одним лишь жестом остановил безграничную радость Елены, строго нахмурив густые брови с проблесками седины в них, и ворчливо выговорив:

- Мадам, я понимаю ваши чувства, но девушка была ранена. Ей сейчас необходим покой, - он сощурил глаза, внимательно осмотрев комнату, а затем обратился к запыхавшемуся юноше, что прибежал следом за Еленой. – Раскройте-ка шторы, молодой человек. Я же не могу проводить осмотр в темноте.

Тяжёлые велюровые шторы цвета шампанского, тут же были раздвинуты в сторону и помещение с пола до потолка залил мягкий дневной свет, выгодно выделяя богатое убранство комнаты и позволяя Триш наконец-то рассмотреть незнакомую обстановку спальни. Кремовые оттенки повсюду, удобная даже на вид мебель с мягкой обивкой из светлого дерева, и белоснежные цветы лилий в вазе на трельяже у окна.

Зная вкусовые пристрастия Елены, Терри могла безошибочно определить – эта комната принадлежала ей.

Вероятнее всего, владельцами этого дома, в общем и целом, являлись дочь принца и её будущий супруг.

Вот только по какой причине она – Патрисия – находилась именно здесь?