Поступь хаоса

Я заткнулся, потому што музыка изменилась. Только вот она при этом не менялась.

Музыка из поселения осталась той же, расплывчатой, путаной и многословной, и крутящейся вокруг своей оси, как мартышка. Но не только… Не только она… Как будто к ней присоединилась другая, и становилась все громче.

– Ты слышишь? – Я обернулся.

И еще обернулся. Виола тоже…

…пытаясь понять, што же такое мы слышим.

– Может, на том берегу кто-то тоже включил громкоговоритель? – высказала догадку она. – Специально на тот случай, если женщинам придет в голову наглая идея пойти погулять.

Но я ее уже не слушал.

– Нет, – прошептал я. – Нет, не может быть.

– Што? – Виола даже в голосе изменилась.

– Тссс, – я навострил уши, постарался утишить Шум.

– Это доносится с реки, – прошептала Виола.

– Тссс! – У меня грудь почему-то начала ходить ходуном, как кузнечные мехи, а Шум зазудел так громко, што никакой пользы от него уже не было.

Там, далеко, на фоне журчанья воды и птичьего Шума…

– Песня, – сказала Виола очень-очень тихо. – Там кто-то поет.

Да, там кто-то пел.

И пели там не што-нибудь:

Раным-рано поутрууу, когда солнце встааааало…

И когда рот мой произнес это слово, Шум встал девятым валом.

– Бен.

34 Ты да не оставь

Я   ринулся   к берегу, встал и снова прислушался.

– Ты ж не обмани меня…

– Бен? – кажется, я попытался одновременно кричать и шептать.

Сзади раздался топот Виолы.

– Но это же не твой Бен? – выдохнула она. – Это правда твой Бен?

Я замахал на нее рукой и попробовал убрать реку, и птиц, и свой собственный Шум… и там, подо всем этим…

– …ты да не оставь!

– Это на том берегу! – воскликнула она и помчалась через мост, грохоча по гулким доскам.

Я несся по пятам, уже обгонял, слушал слушал смотрел слушал и…

…за кустами на том берегу был…

Бен.

Правда был Бен.

Он сидел на корточках, прячась за зеленью, опирался ладонью на ствол, смотрел, как я бегу к нему, как я лечу к нему через мост, и вот я уже рядом, и его лицо расслабляется, а Шум открывается шире объятий, и я влетаю в то и другое сразу одним прыжком с моста прямо через кусты и почти сбиваю его с ног и у меня сердце рвется наружу через ребра а Шум огромный и светлый как целое синее небо и…

…теперь все наконец-то будет хорошо.

Теперь все будет хорошо.

Это Бен.

Он сжимал меня в объятиях и твердил: «Тодд», – а Виола стояла чуть поодаль, предоставив нам здороваться, и я его обнимал, его обнимал, обнимал его, потому што это Бен, Христе Всемогущий, это Бен, Бен, Бен.

– Это я, – сказал он, тихонько смеясь, потому што я со всех сил выжимал у него из легких последний воздух. – Как же хорошо тебя снова видеть, Тодд.

– Бен. – Я отклонился от него не знал куда деть руки што ими делать просто схватил его за рубашку прямо кулаками и затряс ну это типа любовь такая штобы он только понял. – Бен.

Он кивал, улыбался.

У него были складки вокруг глаз, и я уже видел, как оно начинается и скоро будет целиком у него в Шуме, и мне придется спросить.

– Киллиан?

Он ничего не сказал, зато показал. Бен бежит к дому, дом уже горит, уже рушится в огне, мэровы люди внутри, несколько, но и Киллиан тоже, и Бену до сих пор больно, больно…

– Ох, нет.

Желудок у меня провалился куда-то вниз, хотя я, по идее, давно предполагал, што так оно и будет.

Но предполагать – одно, а знать – совсем другое.

Бен снова кивнул, медленно и печально, и только тут я заметил, што он весь грязный, и у него кровь запеклась на носу, и весь он выглядит так, будто не ел неделю, но это все равно Бен, и он все равно читает меня, как никто другой, потому што его Шум уже спрашивал меня про Мэнчи, а я ему уже показывал, и тут-то наконец у меня глаза наполняются и текут через край и он снова хватает меня в объятия и я реву уже по-настоящему потому што у меня больше нет моей собаки и Киллиана и той жизни што была раньше.

– Я бросил его, – твердил я, сквозь сопли и кашель. – Я бросил его.

– Я знаю, – сказал Бен, и я понял, што это правда, потому што те же самые слова были у него в Шуме.

Я   бросил   его  думал он.

И минуты не прошло, как он уже мягко отталкивал меня и говорил:

– Слушай меня, Тодд. У нас мало времени.

– Для чего мало времени? – хлюпнул я и заметил, што он смотрит мне через плечо на Виолу.

– Привет, – сказала она (глаза остались очень настороженные).

– Привет, – сказал он. – Ты, должно быть, она.

– Должно быть.

– Ты всю дорогу заботилась о Тодде?

– Мы всю дорогу заботились друг о друге.

– Хорошо. – Шум его сделался теплым и грустным. – Это хорошо.

– Пошли, – заторопился я, хватая его за руку и начиная тащить к мосту. – Надо добыть тебе какой-нибудь еды. Там еще доктор есть…

Но Бен не двинулся с места.

– Ты можешь покараулить? – обратился он к Виоле. – Дай знать, если что-нибудь увидишь, хоть что-нибудь. В поселении или на дороге, все равно.

Виола коротко кивнула, обменялась со мной быстрым взглядом и вернулась на тропу.

– Все пошло вразнос, – сказал мне Бен тихо и серьезно, как сердечный приступ. – Вам нужно срочно попасть в место под названием Убежище. Как можно скорее, Тодд.