Поступь хаоса

– Да, они винили спаклов, – согласился Бен. – И проповедь эта превратилась в движение, а движение – в войну. – Он горько покачал головой: – У них не было ни единого шанса. У нас были ружья, у них – нет. Так спаклам пришел конец.

– Но не всем, – сказал я.

– Не всем. И с тех пор оставшиеся даже близко к людям не подходили. Этот урок они выучили хорошо.

Ветер обмахнул вершину холма. Когда он стих, в мире словно осталось всего три человека. Ну, и призраки с клабдища.

– Но войной история не закончилась, – тихо сказала Виола.

– Нет, – покачал головой Бен. – История еще не закончена. Даже наполовину.

Я так и знал. И даже знал, к чему все идет.

Я передумал. Не хочу знать конец. И нет, хочу.

Я посмотрел Бену в глаза, в его Шум.

– Война на спаклах не закончилась, – сказал я. – Только не в Прентисстауне.

Бен облизнул губы, Шум его неуверенно пошатнулся. Голод и горе были в нем, горе из-за нашей новой грядущей разлуки…

– Война – это чудовище, – сказал он почти сам себе. – Война – это дьявол. Она начинается и жрет, и растет, растет, растет… И нормальные, казалось бы, люди тоже превращаются в чудовищ.

Он посмотрел на меня.

– Они не смогли вынести тишины, – сказала Виола очень ровным голосом. – Не вынесли, што женщины теперь все о них знают, а они не знают о женщинах ничего.

– Да, некоторые мужчины думали именно так, – кивнул Бен. – Не все. Не я и не Киллиан. В Прентисстауне были и хорошие люди.

– Но так думало достаточно много, – вставил я.

– Да.

Последовала еще одна пауза и… и правда начала подниматься на поверхность. Наконец-то начала. И от нее больше не было спасения.

– Ты хочешь сказать… – Виола замотала головой. – Ты действительно имеешь в виду…

Да. Вот она.

Вот то, што лежало в самом сердце вещей. Всегда.

То, што прорастало у меня в голове с тех пор, как я ушел с болота, што всю дорогу мелькало в Шуме мужчин и особенно ясно – Мэтью Лайла, но и вообще в том, как люди, все, без разбору, реагировали на само слово «Прентисстаун».

Вот она.

Правда.

И я больше ее не хотел.

Но все равно сказал, сам:

– И после того как они убили спаклов, мужчины Прентисстауна убили женщин Прентисстауна.

Виола все равно ахнула, несмотря на то што сама наверняка уже обо всем догадалась.

– Не все мужчины в этом участвовали, – сказал Бен. – Но многие. Они дали мэру Прентиссу задурить себе голову. Они поверили проповедям Аарона, который твердил: то, што скрыто, должно непременно быть злом. Они убили всех женщин и тех мужчин, которые пытались их защитить.

– Мою ма.

Бен просто кивнул.

Мне стало дурно.

Моя ма умирает… убитая мужчинами, которых я, возможно, встречал каждый день.

Мне пришлось сесть на надгробие.

Надо срочно подумать о чем-то другом. Загрузить в Шум што-то еще, штобы это все вынести.

– Кто была Джессика? – Я вспомнил Шум Мэтью Лайла там, в Фарбранче, ярость и жестокость в нем… Шум, который теперь хотя бы обрел некий смысл, хотя смысла в нем на самом деле не было никакого.

– Некоторые предвидели грядущее развитие событий, – сказал Бен. – Джессика Элизабет была нашим мэром. Она понимала, куда дует ветер.

Джессика Элизабет… Новая Елизавета.

– Она организовала для девочек и тех мальчиков, что помладше, побег через болота. Для некоторых из них. Но прежде чем успела уйти сама, с женщинами и с мужчинами, еще не утратившими разума, люди Прентисса на них напали.

– И на этом все было кончено. – Я словно онемел весь, с головы до ног. – Новая Елизавета превратилась в Прентисстаун.

– Твоя ма до конца не верила, что такое может произойти. – Бен грустно улыбнулся какому-то своему воспоминанию. – Она была полна любви, эта женщина, и всегда верила в то, что люди добры. – Улыбка сбежала с его лица. – А времени бежать уже не осталось, а ты был слишком мал, чтобы тебя отослать, и потому она отдала тебя нам и наказала беречь любой ценой.

– О какой безопасности может идти речь, если меня оставили в Прентисстауне? – Я наконец поднял глаза.

Бен смотрел прямо на меня. Вокруг облаком стояла печаль, и Шум только што не проседал под ее непомерной тяжестью – чудо, што Бен вообще сидел прямо.

– Почему вы не ушли? – спросил я.

– Мы тоже не верили, што они осмелятся напасть. – Он потер ладонями лицо. – Я, во всяком случае, не верил. Мы вместе наладили ферму, я думал, пройдет еще куча времени, прежде чем оно шарахнет… прежде чем случится что-то совсем плохое. До последнего думал, это все слухи и паранойя… в том числе и со стороны твоей ма. – Он потупился. – Я ошибся. Я был глуп. И намеренно слеп.

Я вспомнил, што он говорил мне по поводу гибели спакла.

Все мы совершаем ошибки, Тодд. Абсолютно все.

– А потом было уже поздно. Дело было сделано, и весть о том, что Прентисстаун сделал, распространилась со скоростью лесного пожара. Ее разнесли те немногие, кто сумел уцелеть. Все мужчины Прентисстауна были объявлены преступниками. Уйти мы уже не могли.

– Но почему вас никто не спас? – Виола так и стояла, обхватив себя руками. – Почему за вами не пришел весь остальной Новый свет?