Посвященная. Как я стала ведьмой

И я, и моя мама – мы обе взволнованы тем, что отправляемся в Дельфы, дом древнего Оракула. Нам понадобилось три часа, чтобы добраться туда на автобусе из Афин, поднимаясь по извилистым двухполосным дорогам, остановившись в кафе, которое подает ледяной кофе Альфредо и продает мыло с оливковым маслом, магниты с изображением Парфенона и снежные шары с Зевсом. Когда мы наконец прибываем в Дельфы, наш почтенный экскурсовод говорит, что у нас есть только сорок пять минут, чтобы побродить по местности. Мама сжимает мою руку и бросает в мою сторону несчастный и сожалеющий взгляд. Я хочу быть там, в тишине и спокойствии, но группы туристов толкутся вокруг, толпы людей бурлят и снуют, словно муравьи, вокруг золотых камней, крошащихся, будто сухари. Парочки улыбаются, делая селфи, какой-то турист в штанах для йоги исполняет позу Танцующего Воина на обзорной площадке. Задетые за живое, небесные боги разражаются громом. Дождь наступает, сползая с горы. Кузнечики с красными ножками дрожат среди дикого овса, когда я стою, глядя в сторону моря. Я представляю себе пилигримов, как они прокладывают свой путь, сойдя с кораблей, оставляют подношения возле каждого храма, идя по аллее, до тех пор, пока наконец не добираются до храма Оракула. Однажды Дельфы были признаны «центром мира». Со всех самых отдаленных земель в течение тысяч лет пилигримы, вожди, матери, воины и политики приезжали сюда в поисках мудрости.

Я слышу ритмичный напев заклинаний и барабанов; оглядываюсь вокруг, чтобы выяснить, улавливает ли это кто-нибудь еще. Никто не слышит. Я ощущаю, как пифийские вороны собираются в стаи, усаживаются на колонны, посматривая на меня острыми, черными глазами. Мне не кажется, что я была в прошлой жизни оракулом, но я могла состоять у нее на службе, может быть, была танцовщицей или ее ученицей. Стоя среди руин ее храма, я прошу ее показать мне, как вернуть обратно в мир ее мудрость, как призвать змей обратно в сад, как воскресить на земле Богиню. «Чтобы получить мое послание, – я слышу, как она говорит мне, – открой свое чрево. Ты слышишь голос Богини своим телом, но не разумом. Позволь своему чреву расшириться и стать принимающим. Дух входит через чрево, как это было с Девой Марией, как это происходит со всеми людьми. Сконцентрируйся на слушании. Духи говорят посредством зачатия. Зароди ответ в своем теле, а затем принеси в мир».

Я не интерпретировала это как то, что я должна родить ребенка, или как то, что у меня в принципе должна быть матка. Женщины без нее, трансгендеры, люди, склонные к однополым отношениям, и даже мужчины – все равно могут слышать, как говорит Оракул. Она имела в виду, что, регулируя взаимосвязь нашего тела с нашими внутренними репродуктивными органами, мы соединяемся с жизненной силой, и посредством подключения к этой энергии мы можем познать истинную природу реальности, куда большую, чем та, которую мы способны воспринимать своим ограниченным эго-разумом.

Дельфы выходят из долины между подножий двух гор, словно головка новорожденного, они были названы в честь дельфинов, которые резвились внизу в бухте. Прежде чем сюда явились боги Олимпа, люди Аттики поклонялись земле, животным, растениям. Храм Оракула стоял поодаль на большой черной скале в виде наковальни, названной Скалой Сивиллы. Ее голос гремел в долине, над оливковыми рощами, лавровыми деревьями, кипарисами и соснами и скользил по морским волнам. Ее голос эхом разносился по всему миру. А когда пришли византийские христиане, они вырубили лавры и сосновые рощи, не видя в них никакой пользы. Но оставили оливковые деревья для своих торговцев. Оливы были полезны. Их масло можно продавать.

Мы с мамой вместе стояли, обозревая эту когда-то щедрую, расточительную и святую землю.

– Ты можешь себе представить, чтобы все это сейчас было посвящено оракулам? – спрашивает она меня. Я думаю о своем выступлении в шоу Такера Карлсона[134], и мне сложно представить его падающим на колени и подносящим мне козлиное мясо и бушель пшеницы.

Древний Оракул была искусна в поэзии и имела склонность к драме. «Познай себя» – такая эпитафия начертана над входом в ее палаты. Избранная среди всех старших и мудрейших женщин поселения, она являлась из расщелины в скале, входя в центральный храм, и становилась перед бронзовым котлом, украшенным сиренами, грифонами и головами орлов. Она выступала вперед в клубящемся дыму от горевшего лавра и говорила что-нибудь наподобие: «О святой Саламис, ты будешь смертью сыновей множества женщин между временем посевной и временем урожая».

Я признательна ей за слова о том, что Саламис станет причиной смерти не солдат, а сыновей женщин. В Греции, произнося речь, генерал смотрит на армию и видит солдат, в то время как женщина видит сыновей. Очевидно, что, воспринимая мужчин как чьих-то сыновей, а не как солдат, совсем с другой стороны смотришь на то, хороша ли идея войны или же нет.