Посвященная. Как я стала ведьмой

Уильям привел меня в кафе «Триесте», серую пещеру с фотографически точной фреской, изображавшей итальянскую площадь, на стене и проигрывателем-автоматом, игравшим исключительно оперу. Кафе было названо в честь портового города в Северной Италии, известного тем, что он привлекал писателей, художников и прочих неудачников. За прилавком стоял высокий парень с покатыми плечами и ангельскими глазами, который все время поглядывал на меня, пока мы с Уильямом пили капучино из тяжелых коричневых кружек. Я оказалась в городе всего на три дня и стремилась закрутить романчик. Я засунула долларовую купюру со своим номером телефона в кружку для чаевых баристы, прошептав: «Секретное послание для тебя» прямо перед тем, как мы с Уильямом ушли.

– Если тот парень из кафе позвонит мне, прежде чем я уеду в понедельник, я перееду в Сан-Франциско, – сказала я Уильяму, когда мы шли обратно домой по Маркет-стрит.

– Я думал, ты копишь деньги на путешествие по Европе, – ответил Уильям.

– Я открыта для судьбоносных событий, – ответила я.

Три дня спустя симпатичный парень позвонил. Я отложила все занятия в колледже Санта-Барбары, бросила работу отельной стриптизерши, сгребла пожитки на заднее сиденье «Мустанга» и переехала в Город. Я заняла свободную комнату на первом этаже дома Уильяма. Тогда Сан-Франциско еще был дешевым. Месячная аренда моей новой комнаты была на пятьдесят долларов меньше, чем гниющий сарай в саду Санта-Барбары, который я называла домом. Я завесила окна шелковыми цветочными гардинами, которые берегла, а стены украсила собственными экстатическими коллажами. В «бесплатные дни» зажиточные горожане оставляли ненужные вещи на обочине возле дома. Я подобрала розовый письменный стол, который создавал у меня ощущение, что внутри меня словно джинн в бутылке, скрывался писатель, и бархатный диванчик цвета зеленого мха, сидя на котором я царапала рисунки в блокноте.

Я надеялась, что в новом доме смогу направить свои усилия на реализацию творческих способностей. Я намеревалась оставить тревожность и психическую неуравновешенность – вороньи послания о посвящении, которые я отказывалась принимать, – в том старом сыром сарае в Санта-Барбаре. Я желала, чтобы их смыло дождем, и хотела больше никогда снова о них не слышать.

* * *

В качестве работы я выбрала первую попавшуюся – в «Цветущей девушке», варьете со стриптизом под управлением женщины на улице Гири, которое предлагало почасовую оплату и исключало физический контакт с посетителями. «Понтеры»[47] находились за стеклом, засовывая заработанные тяжким трудом четвертаки в слоты, повышая и понижая запросы соответственно своим желаниям. Мы, танцовщицы, крутились вокруг, голые, на вельветовом красном помосте, огороженном зеркалами, словно сияющие балерины в порнографической, видимой со всех сторон, коробочке для драгоценностей.

Во многих колодах Таро Старший Аркан XI зовется Силой, но в Таро Тота[48] он зовется Вожделением. Колода Тота была в тот момент любимой у оккультистов Сан-Франциско. Они проводили время в книжном магазине «Роза и Меч» в Коул-Вэлли и посылали друг другу сообщения, написанные тайными символами с помощью баллончиков с краской на стенах и дверях – намеки на месторасположение секретных встреч, на которые приглашались только избранные.

Нарисованная леди Фридой Харрис, под художественной редакцией пользующегося дурной славой Алистера Кроули, карта Вожделения изображает «Блудницу Вавилона», воплощение экстатической энергии жизненных сил; она – неприрученная, концентрат природы и творчества. Сущность, которая меня привлекла и которую я хотела воплотить в жизнь.

Прежде чем выскочить на сцену в боа из перьев и на шпильках, я обожала протопать через зал «Цветущей девушки» в «мартинсах», толстовке и черном худи, надвинутом низко на глаза, словно я была каким-то ассасином. Это путь стриптизерш. Мы все так делали. За кулисами девочки бродили без капюшонов, почесывая головы, сидели, развалившись, и раскинув ноги, и поедая буррито, разговаривая о том, что Америка не готова к ним, о своей любви к другим стриптизершам, о своей учебе или работе активистами в «Еде вместо бомб»[49]. Я обожала их громкий смех и яркие личности, то, что они знали все музыкальные группы и исполнителей, и я обожала их красоту.

Особенно мне запомнилась одна танцовщица, которую звали Лолита, «Риот Гел»[50], китаянка первого поколения, почти ста восьмидесяти сантиметров ростом, с прямыми черными волосами до бедер. Ее костюм состоял из кожаных сапог на шпильках, высотой до бедра, и пирсинга в пупке. Она любила танцевать под Bikini Kill и Rage Against the Machine.

Fuck you, I won’t do what you tell me[51], – подпевала она, адресуя это ворчливым мужчинам за стеклом. Я помню, как-то раз один из них указал на нее, скомандовав «китайской девчонке» подойти к нему. «Ты имел в виду, ты бы хотел получить немного внимания от азиатской девушки», – поправила она его, пнув своим ботинком в сторону его лица.