Посвященная. Как я стала ведьмой

Часто не понимая этого, мы подвергались влиянию нашего поколения. Как и большинство городских молодежных субкультур поколения Икс, и не так, как сегодняшняя молодежь Сан-Франциско, которая буквально живет в своих гугл-аккаунтах, мы тяжело работали, чтобы не работать тяжело. Большая часть из нас делали все возможное, чтобы избежать «настоящей работы», иметь возможность проводить время за чтением, рисованием, романтическими свиданиями, зависая в кафешках, а в моем случае – посещая все уроки танцев, которые я только могла найти. Эстрадный танец в Алонцо Кинг-Лайнс Студии. Африканский танец в колледже. Движения по Фельденкрайзу[52] с Аугустой Мур. Контактная импровизация. И уроки балета, которые вела одна из наиболее вызывающих и стервозных Королев Кастро[53].

Кафе «Триесте» было расположено всего в квартале или двух от варьете, и поэтому я продолжала принимать ухаживания того симпатичного парня, который работал в кафе – Адриана. Адриан был настоящим художником. Бывший героиновый наркоман, с дипломом магистра изящных искусств из института искусств, он жил в переделанном лофте на юге Маркета.

«Подожди секунду», – сказал он, когда первый раз привел меня в свою квартиру-студию. Внезапно вдохновленный, он брызнул автомобильной краской из банки, стоявшей на полу, на одно из больших панно, разбросанных по комнате, на всех – изображение летающих блюдец, таящихся на фоне пустых, отчужденных загородных пейзажей. Пока он работал, я украдкой огляделась и нашла записи коротенькой истории, написанной женщиной (к которой, как он меня уверял, он больше не имел никакого отношения), писательницей его возраста (двадцать семь) и уже известной – по крайней мере в Сан-Франциско.

Ее заметки были припрятаны по всему лофту. Отрывки идей для рассказов, кусочки сцен из пьес, нацарапанные на обороте конвертов, оберток или на внутренней стороне книжных обложек. Он рассказывал о ней так, словно она была равной ему, но стала высокомерной из-за достигнутого ею положения. Для него их отношения были настоящими, и они пытались над ними работать, разобраться со взрослыми трудностями, понять которые я не могла, так как была слишком юной.

Я привезла свою печатную машинку в Сан-Франциско и тоже писала в то время новеллу о девушке, которая слышала голоса и находилась в ловушке Преисподней. Но мое произведение существовало в мире фантазий, в то время как работа его подруги жила в мире реальном. Писательство стало источником ее существования. Я же оставалась стриптизершей.

«Ты так много получишь от знакомства со мной», – застенчиво говорил мне Адриан. Хотя сейчас мне больно это говорить, он был прав. Его влияние оказалось мощным, и город открылся мне с его помощью. Во время нашего романа он показал мне морской орган: булькающий, разбивающий волны каменный инструмент, скрытый в одной из пристаней гавани. Я слушала, как недра города бурчали в его трубах.

Мы побывали в андерграунд-театре, где он познакомил меня со своими друзьями-артистами: Акари, музыкантша, понимавшая магическую силу красной помады. Я никогда не видела ее без этой помады; казалось, она применяла ее и в качестве оружия, и для защиты. Ее сверхсила заключалась в том, что ее ни капли не волновало, что о ней думали мужчины. И тем не менее у нее был парень, Скай, художник.

Первый и последний раз, когда я попала к ним домой, в маленькую однокомнатную квартирку, мы трое сидели на их кровати, и они знакомили меня с Horses[54], настойчивым боевым кличем Патти Смит. «Иисус умер за чьи-то грехи, но не за мои», – распевала Патти, вызывая дерзкого эгрегора своего поколения. Акари отрезала мне маленькую, узкую полоску желтой «скорости». «Тебе необязательно принимать, если не хочешь», – сказала она. Я никогда раньше это не употребляла. Но Акари казалась могущественной и загадочной, поэтому я сделала осторожный вдох. Помимо того, что сердце стучало, словно я только что взбежала по лестнице к самым звездам, все, что я ощущала, – сильнейшее желание говорить. Мы все безостановочно болтали следующие несколько часов, пока мне не показалось, что я должна пойти домой и убраться в комнате. Прежде чем я ушла, Скай торжественно презентовал мне одну из своих работ, полупрозрачного голубого ангела с поднятым вверх кулаком, несущегося через окружающую его бесконечную пустоту. «Это Азраил, ангел смерти и возрождения. Он принадлежит тебе. Я создал его для тебя, прежде чем успел с тобой познакомиться».