Посвященная. Как я стала ведьмой

В классической версии колоды Таро Райдер-Уэйт-Смит Дьявол – обманчивый персонаж, тень около ворот. Он – страж, с которым тебе предстоит сразиться, прежде чем ты добьешься крупного достижения. Дьявол – это зло, если ты поддаешься страху, который он генерирует, но он становится Люцифером, несущим свет, мудрым змеем, когда, совладав с ним, ты осознаешь собственную мощь, понимаешь, что у тебя есть выбор и что ты не зависишь ни от чьей милости. В большинстве версий Таро Дьявол изображен как божество Бафомет, гермафродит с крыльями, с грудью женщины, мускулами мужчины и головой козла, и латинские слова solve и coagula написаны на его предплечьях. Solve означает «растворять, разрушать, разрывать на части», а coagula – «объединять, сводить вместе, делать целым».

Предположительно, когда-то ему поклонялись рыцари тамплиеры. На многих колодах Таро карта Дьявола изображает Бафомета, сидящего на вершине пирамиды, с перевернутой пентаграммой, украшающей его лоб. Под ним находится парочка, которая появляется перед этим в священном слиянии на карте Любовников, а теперь скована цепями. Иногда под ним изображены полчища людей – все скованы, связаны каким-нибудь образом, обмануты или вынуждены действовать против собственной воли, собственных интересов в пользу самого дьявола.

Я знаю, что этот человек, мой демон-любовник, имел собственные причины для существования. Он не просто появился в моей жизни, как часто считают женщины в повествованиях классической литературы, в качестве катализатора для моей самореализации. У него были свое личное существование и собственные задачи. И все же для ведьм события имеют смысл, люди, которые приходят в твою жизнь, несут какие-то послания. Быть ведьмой означает жить внутри своего персонального мифа… даже если ты знаешь, что создаешь его сама.

И, как в мифах, мой демон-любовник был монстром, вампиром, мощным, уродливым, потусторонней фигурой, которую и я, и мои друзья часто сопоставляли с Носферату. Оборотень, он был уродлив лишь временами. У него не возникало проблем с женщинами, это факт, который поспособствовал (по очевидным причинам) тому, что он стал моей Немезидой, моим заклятым врагом. Однажды мы рассматривали вещи в его коробке, и там нашлись полароидные снимки известной модели девяностых. Она сидела в каком-то уединенном месте, которое выглядело как сельская местность в Англии, прищурившись и улыбаясь, закрывая рукой глаза от солнца, и выглядела так, словно была на каком-то романтическом пикнике. Она выглядела так, словно только что занималась сексом с тем, кто ее сфотографировал. «Я сделал это фото», – сказал мой демон мне, изобразив безразличие и тем самым подтвердив, что он заметил мои подозрения, оказавшиеся верными.

Он был очень привлекательным: высокий, с волосами, тронутыми сединой, и карими глазами, полными страстного желания, которые он прятал за круглыми очками, придававшими ему облик австралийского интеллектуала начала столетия. Но в то же время он иногда мог казаться почти гротескным, словно горбун из Нотр-Дама. Он мог фыркнуть и затем непринужденно втянуть сопли обратно в нос, вытерев его тыльной стороной ладони, словно второклассник; он мог ссутулиться и казаться иссушенным, злобно грызть жирные круассаны с огромным количеством майонеза, надеть помятую рубашку элитного бренда Comme des Garçons с затертыми до черноты рукавами и воротником. За все то время, что мы были знакомы, никогда он не выглядел так, словно вышел из душа, даже если он и вправду только что выбрался оттуда.

В тот вечер, когда он спросил меня, буду ли я его девушкой, мы разговаривали в «Литтл Джой», забегаловке в Эхо-Парке с деревянными панелями вместо стен, сидя за исцарапанным столом для пула, с банками пива под аккомпанемент музыкального автомата. Я не была готова стать его девушкой. Мы едва начали встречаться, и я только что, приблизительно месяц назад, разорвала отношения со своим мужем. Муж – слишком сильное слово для определения моего бывшего, хотя технически определение верно. По большому счету мы стали парой в Лондоне. У нас нашлось немного общего, но мы были молоды, когда встретились, и нам обоим нравился Ник Кейв. Я мечтала о возможности работать в Лондоне, а ему всегда хотелось получить грин-карту, чтобы уехать в Штаты, поэтому мы поженились одним прекрасным днем в Министерстве внутренних дел и никому об этом не говорили в течение полугода. Но хоть мы и не были мужем и женой в смысле «я клянусь перед лицом каждого здесь уважать и любить тебя, пока смерть не разлучит нас», мы все же серьезно относились друг к другу, и расставание оказалось для нас очень болезненным.