- Поздно рассуждать. Сунь его в карман, и все дела. Если хочешь знать мое мнение, то я считаю, что не следует доверять предметам, что бы они там ни говорили. Мог бы сначала посоветоваться, - проворчал Сахар, вполне раскрыв причину своего недовольства.
Его выговор меня нисколько не задел, в конце концов это было его обязанностью предостерегать меня от ошибок, и он имел право быть недовольным, если его советом пренебрегали. Я пошел вверх по лестнице.
- Здесь не то, что там, - многозначительно сказал мух и принялся распространяться об архитектурных особенностях дворца. Меня удивило, что он так быстро сменил пластинку, зато теперь, по мере того, как мы поднимались все выше и выше во мрак, где светила только Путеводная Звезда, сварливые нотки в его голосе таяли, и он уже мнил себя гидом, в приступе патетического красноречия описывая то, что было едва различимо в окружавшей нас темноте:
- "Растянувшийся широким фронтом дворец, этот отрезок бесконечного развития материального мира, выражает собой идею..."
Между тем лестница вывела меня на большую квадратную площадку, мощеную цветными каменными плитами, складывавшимися в затейливый узор. Сверху, вместо расписанного " под небо" плафона, было и впрямь черное ночное небо с ярко светящимися звездами.
"... своеобразие, построение и развитие пространства, контрастная смена полученных впечатлений в масштабных соотношениях подобных форм побуждает к возникновению сложных своеобразных переживаний".
Я уловил момент между двумя абзацами его речи и сказал:
- Никогда бы не подумал, что Истина будет таиться от меня в таком, я бы сказал даже, - чрезмерном мраке.
- Вот придумал еще. Станет та Истина, которую ты уже знаешь, снова прятаться. Просто это Ночь заигрывает с тобой, обнимает, тешит себя мнимой близостью.
- Мы не опоздаем?
- Чудак! Видишь, Время еще не пришло, значит, Оно у нас есть. Вообще в Его собственном дворце стоит ли о нем заботиться?
Успокоенный его словами, я позволил себе отвлечься от мыслей об Истине и стал рассматривать искусно исполненный каменный узор пола. Мраморный, от полированный до чудесного блеска, разноцветный, словно богатый персидский ковер, он состоял из двух кругов-символов. Первый, малый круг был выложен причудливыми знаками зодиака, второй, большой - так же двенадцатью символами восточного календаря.
Мой взгляд приковал к себе дракон. Так мы обычно останавливаемся на том, что расходится по форме своей с нашим мысленным образом. Дело в том, что дракон был двухголовым. Я подошел поближе, войдя внутрь символа, почти что встав на его изображение ногами. Вот он, странный двуглавый дракон, невозможный по постулату Ле Миня, но все же выложенный из камня умелой рукой.
Я вспомнил строки Экс-Со-Ката:
Дракон о двух головах -
Что книга о двух языках.
Знания мощной рукой
Мы побеждаем страх.
Я нагнулся, всматриваясь в оскаленные пасти, выпученные круглые глаза и вдруг увидел буквы, выплывавшие из глубины камня, складывающиеся в слова...
Медленно двигались они, перепрыгивая друг через друга, наползая и сливаясь, текли строками, белое вдруг стало отступать вглубь, а черное кружево знаков понеслось на меня, нарастая и тревожно гудя на басовых нотах. Сверкнул сетчато-золотой спиной змеи двуглавый дракон, сильно тряхнуло, закрутило, да так, что я закрыл глаза и только почувствовал, что что-то сломалось, может быть, рука или ребро, а возможно, воздух треснул, или переломились время с пространством, но было мучительно жалко в груди то ли за себя, то ли
Переход к сознанию был мгновенным, как будто с памятника сорвали покрывало, или я показался себе памятником, так все заледенело, закаменело внутри. Этот переход электрическим разрядом хлестнул по нервам и внутри меня вдруг стало тихо... вот... теперь можно... открыл глаза...