Потерянная Япония. Как исчезает культура великой империи

Конфуцианское влияние заметно в Японии сегодня, где ожидается, что политики, бюрократы и предприниматели хорошо владеют каким-то видом искусства. В дни моей работы в Trammell Crow я постоянно удивлялся большому количеству банкиров и работников биржи, которые в совершенстве владели кэндо, дзюдо или хайку. Люди власти должны как минимум хорошо освоить каллиграфию, так как, где бы они ни оказались, им всегда дадут бумагу и кисть, и не могут позволить себе бесцеремонно подходить к просьбам об автографе, как это делала Гарбо. Количество людей, которые хорошо владеют чайной церемонией, поэзией или другим видом искусства ошеломляет – их миллионы. С этой точки зрения, влияние интеллектуалов было огромным.

Пожалуй, главным интеллектуалом в Японии сегодня является женщина около восьмидесяти лет по имени Сирасу Масако, которая жила недалеко от Токио. Она писательница, коллекционер произведений искусства и эксперт в драматическом искусстве Но. Начала изучать Но в раннем возрасте, когда женщинам было запрещено появляться на сцене без маски. Однако ей удалось преодолеть этот барьер в 1920-х годах, став первой женщиной в истории, официально танцующей Но.

Пожалуй, главным интеллектуалом в Японии сегодня является женщина около восьмидесяти лет по имени Сирасу Масако, которая жила недалеко от Токио. Она писательница, коллекционер произведений искусства и эксперт в драматическом искусстве Но.

Сирасу была частью благородного рода Мэйдзи, а ее муж участвовал в написании японской конституции. Несмотря на то что у нее было привилегированное воспитание, Сирасу обладала самостоятельностью, которая позволяла ей делать все по собственному усмотрению. К примеру, она была подругой легендарного гончара Родзандзина, активная деятельность которого пришлась на 1930–1940-е годы. Все, кто был с ним знаком, были в ужасе от его эксцентричной личности. Исключением была Сирасу, которая его избила, когда он перестарался с рисунком для ее кимоно. Когда я как-то был у нее в гостях, мы затронули тему Родзандзиа. «Если ты действительно очень любишь живопись или гончарное дело, то ты будешь злиться из-за них», – она сказала. Когда принесли ужин, и я признался, что не был гурманом, она улыбнулась и сказала: «Тебе стоит разозлиться из-за еды!»

Сирасу имела способность искать таланты, обнаружив таких художников, как мастера икэбана Кавасэ Тосиро и дизайнера Иссэй Миякэ, когда им было по двадцать лет и они не были известны. Какой бы неуступчивой она ни была, ее манера разговора раскрывает классическую простоту интеллектуала. Кавасэ однажды рассказал мне о том, как одним вечером, когда он приезжал в гости к Сирасу, разговор зашел о гончарном искусстве. Он расспрашивал ее о форме, текстуре, духе гончара и т. д. Она принесла чашку в стиле Сино эпохи Адзути-Момояма и наполнила ее виски. «Пей», – приказала она. Он поднес ее к губам. Он продолжил: «И затем я почувствовал, словно меня затягивает в глубокий поцелуй. Ощущение благородства исходило от чашки, охватывая все мое тело. И Сирасу повернулась ко мне в этот момент и сказала: “Вот это и есть настоящая керамика”».

Именно таким образом интеллектуалы живут и обучают. Вкус настолько тонкий, что он почти отсутствует. Думаю, я знаю, почему мир японских интеллектуалов так малоизвестен в современное время – из-за отсутствия удобных определений как «Гармония, уважение, чистота, одиночество», которые бы могли суммировать всю культуру. Если бы я не повстречал Джона Спэрроу и его окружение, я бы не знал, что именно искать.

Несмотря на то что традиции интеллектуалов малоизвестны, они имели невероятное влияние на протяжении веков. В особенности роль иностранцев в Японии была связана с ними. Не будет преувеличением сказать, что почти все влияние Китая в период между XV и началом XX века заключалось в передачи Японии интеллектуальной манеры мышления; Ингэн и Мампукудзи были лишь частью процесса, который продлился до 1930-х годов. Роль Запада в Японии также связана с вопросом интеллектуалов; в XX веке двое людей с Запада, которые сильнее всех повлияли на культуру Японии, были писатель Лафкадио Херн и знаток искусства Эрнест Феноллоза – оба интеллектуалы.