Потерянная наследница

Маркиз Асти осуждающе покачал головой, хотя его мрачное лицо потеплело, а в глазах появились насмешливые искорки.

– Ну, раз мы с тобой по разные стороны крепостной стены, то уж прости… На войне как на войне. И я тебе буду мешать выполнить твою миссию, – неожиданно заявил он.

Насторожено оглядев кузена, Ландари оценил его неотразимый вид.

– Сам попытаешься очаровать принцессу? – предположил он.

– А почему бы нет, – маркиз расцвёл в насмешливой улыбке.

– Это подло! Увлечь, чтобы убить, – возмутился граф.

– А увлечь, чтобы использовать в своих целях, не подло? – парировал бастард, и оба замолчали.

Честно говоря, ни одному, ни другому благородному отпрыску вовсе не нравилась возложенная на него обязанность. Эрвину, как человеку, больше склонному к философии и поэзии, убийство ради выгоды претило изначально. Нет, он не был трусом. Маркиз в совершенстве владел мечом, но одно дело показать себя на поле брани или турнире, и совсем другое – подлое убийство, да ещё женщины. Но Эрвин не смел перечить отцу. Всю сознательную жизнь он пытался доказать герцогу, что достоин носить его имя и титул, и теперь долг перед родом тяжёлым камнем давил на плечи бастарда.

В свою очередь, и Ландари вовсе не горел желанием жениться, пусть даже в жёны предполагалось взять саму принцессу. Имея буйный нрав, граф не мог усидеть на месте, и если он не ввязывался в очередную стычку, то носился по лесам в поиске охотничьего трофея. Длительные обязательства приводили повесу в уныние, а скромный трепет девичьих ресниц навевал на него скуку. Но так же, как и кузен, Ландари не мог противиться воле отца. Хотя всё его нутро бунтовало, ему пришлось согласиться с замыслом маркиза.

Всю дальнейшую дорогу синьоры перебрасывались лишь дежурными фразами и даже на привале избегали друг друга, чему командор особенно порадовался. Вражда кузенов была ему только на руку.

Близился вечер, когда на горизонте синеву неба разрезали массивные стены и зубчатые башни. Рыцари, пришпорив коней, поспешили к крепостным стенам Дертоны13, поскольку именно здесь проживала первая претендентка на трон…

Глава 5

Древний город встретил королевских посланников невообразимой суетой, которая обычно наблюдалась в преддверии либо рыцарского турнира, либо ярмарки. На подъезде к главным воротам царил шумный гвалт: здесь толпились пешие путники, на них покрикивали благородные всадники, и тех, и других оттесняли повозки богатых синьоров, а следом за господами пытались пролезть и телеги простолюдинов. Доблестные стражи, пытаясь сохранить порядок, пропускали за стены всех по очереди, не забывая при этом взымать с приезжих пошлины, что изрядно задерживало поток. Люди толкались, ругались и спорили, но тут над толпой разнеся повелительный рык:

– С дороги! – гаркнул командор, оттесняя конём особо назойливых граждан.

Человеческая масса, перекатываясь сдержанным рокотом, вязко расступилась, и десятки глаз с любопытством, а какие и с недовольством, воззрились на грозную процессию. Отряд величественно шествовал сквозь людской стой, как неожиданно на пути Герхарда появилась преграда. Неповоротливая повозка с пёстрым пологом из кусков разношёрстной материи, застыв на месте, ожидала, когда толпа впереди позволит тронуться с места.

Земляная насыпь, скатываясь в обе стороны на пару локтей, оставляла для проезда узкую обочину, и, поднимая пыль, всадники, как река обтекает островок, окружили фургончик. Поравнявшись с возницей, Герхард, зло сплюнув вездесущую пыль, рявкнул:

– Тебе было сказано освободить путь! – возмутился он, и пожилой возница виновато заморгал:

– Да куда ж я денусь со своей колымагой? Коли съеду с дороги, моя лошадёнка не выкарабкается обратно.

Оценив правоту слов старика, командор шумно выдохнул и поехал вперёд, вновь оглашая округу грозным голосом.

– Дорогу!

Эрвин благополучно протиснулся мимо фургона, а шествующий за ним Ландари, едва удержав коня от соскальзывания с насыпи, зарычал:

– Да что б тебя! – граф грязно выругался и, разозлившись, замахнулся плетью на возницу.

– Не смей! – раздался мальчишеский голос, и, выскочив из облака пыли, владелец голоса ловко перехватил кнут. – Своих рабов будешь стегать! А мы вольные люди!

Желая наказать наглеца, Ландари резко потянул хлыст, подтащив к себе и вцепившегося в него мальчишку:

– Я и вольным могу укоротить язык и спесь! – воскликнул он, но взглянув на паренька, осёкся на полуслове.