Потерянная, обретенная

– Страшно подумать, какие неопрятные тайны скрывались под роскошными юбками, – говаривала она. – Представь, когда в моде были кринолины, дамы носили под ними даже ночные горшки. Если бал затягивался, можно было отойти в уголок, незаметно для окружающих помочиться и снова танцевать медленный менуэт. Как же от них воняло! А все эти пышные нижние юбки, кружева, которые так редко и неохотно стирались! Корсеты, под которыми тело зудело и чесалось! Дамы полусвета, продажные женщины, соблюдали чистоту, этого требовала их профессия, но порядочные женщины… Я научу вас, голубушки, носить чулки туго натянутыми! Прошли те времена, когда дамы могли себе позволить просыпаться за полдень, ходить нечесаными до вечера и заливали духами запах немытого тела!

Она была права. Те времена миновали. Мужчины уходили на войну, иные не возвращались, другие возвращались калеками. Женщины занимали освободившиеся ниши. Они садились за руль автомобиля, играли в гольф, управляли конторами и заводами. Учились и работали, развенчивая древний миф о том, что женский мозг не приспособлен к созидательному труду, к постижению абстрактных понятий.

Тем не менее война утомила всех. Право же, она шла слишком долго, ей не виделось конца и края.

– Победа не за горами, – успокаивал нас Артур. – Я напишу… я уже пишу об этом небольшое исследование.

Я восхищалась им. Никогда прежде не видела человека, который писал бы книги! Ах, нет, на улицу Камбон приходила изысканная дама в мехах, про которую мне сказали, что она маркиза, поэтесса и изысканно-развращенная особа. Про изысканность я не поняла, титул меня не заинтересовал, а стихи дамы я нашла в библиотеке и совершенно разочаровалась. Она подражала Оскару Уайльду, и подражала плохо.

Но книгу Кэйпела «Мысли о победе» я прочитала от корки до корки и была пленена его умом и образом мыслей. Мама так и не смогла приняться за книгу, зато подробно расспросила меня о ней и постаралась узнать мое мнение о затронутых в ней вопросах. При случае, полагаю, она блеснула моими мыслями в разговоре с Артуром. Или с кем-то еще… Разумеется, она была неглупа. Она и сама могла бы прочитать книгу и свободно говорить о ней, но была слишком занята и к тому же ревновала возлюбленного к его литературным занятиям. Артур не очень-то баловал нас визитами, и я видела, что это изводит мою мать…

– Да, эта книга отнимает все его время! – говорила она, бывало, за утренним кофе, если речь заходила об Артуре. Но в глазах у нее было беспокойство. И у меня на сердце делалось тревожно. Мне снились волнующие сны, в которых я была одета в форму сестры милосердия, в которых Кэйпел обнимал меня так нежно и целомудренно и в которых неизменно где-то далеко начинали звонить свадебные колокола. В самом деле, я просыпалась от далекого звона колоколов, который ветер приносил с колокольни Сакре-Кёр.

Именно в то время она отрезала свои прекрасные волосы, которые, будучи распущенными, облегали ее хрупкую фигурку словно плащом. Я так и не смогла разобраться, как это произошло, но сама она уверяла, что наклонилась с сигаретой к газовой конфорке, а та внезапно вспыхнула. Волосы обгорели, и их пришлось остричь.

Если мама говорила правду, а я не вижу, почему она стала бы мне врать, случившееся в точности повторяло некогда произошедшее с моими волосами. Мистическая связь между нами не исчезла, она тянулась незримой нитью, связавшей наши жизни…

Правда, мои свершения всегда приводили к куда более скромным результатам. Когда я остригла волосы, никто этого даже не заметил. С волосами или без, я всем была безразлична. А ее новая прическа произвела фурор, выяснилось, что стрижка прекрасна, что она прелестно обнажает шейку и подчеркивает изысканный овал лица. Газеты опубликовали портреты экстравагантной мадмуазель Шанель, и вскоре тысячи парижанок щеголяли новыми стрижками. Причем даже те, кому короткие волосы вовсе не шли! Но такова уж мода…

О нет, я вовсе не ревновала мать к ее славе. Хотя до сих пор мне кажется несправедливым, что мир запоминает имена актрис и модельеров, но кто знает имя химика? Или инженера? Или врача? Увы, только самые знаменитые, вроде супругов Кюри, заслуживают некоторую известность. Мария Кюри была моим кумиром. Но матери я не рисковала об этом сказать. Впрочем, она и не интересовалась.