Потерянные имена, чужие тени

Корнелий невольно отыскал в зале Раду и попытался вообразить, каково было бы с ней танцевать. Фантазия запнулась и остановилась – недовольное лицо Раду сложно оказалось представить в обрамлении кудряшек, лент и прочего.

– А мне вообще не интересно танцевать, – вынужден был признаться Корнелий. – С тем, кто тебе любопытен, лучше разговаривать.

– Да ты всегда чудной был, – фыркнул Лучан. – Движения помнишь? Посматривай на остальных и повторяй, если забыл.

– Порой ты невыносим, – сказал Корнелий, – особенно когда увлекаешься поучениями.

Лучан с изумлением поглядел на Корнелия.

– Ты на себя посмотри, – отозвался он со смешком, – уж кто-кто, а ты не упустишь момента, чтобы кого-нибудь чему-нибудь поучить.

Корнелий хотел было ответить, но в это время заиграла музыка и начались танцы.

Корнелий старался. Просто потому, что привык стараться и выжимать из себя максимум усилий в любом деле. Но в танцах его спасала только ловкость. Запомнить чертовы движения он все никак не мог, особенно в новомодных танцах, в которых не практиковался никогда. Тех давних уроков, которые он получал у Лучана, не хватало.

Впрочем, девицы, которые становились его партнершами, рады были простому участию в общем танце. Они смеялись, мило беседовали, даже подтрунивали над очередным поворотом, позабытым господином медикусом.

Корнелий видел, что Раду так же сбивается порой, но по другой причине – танцевала-то она хорошо, но постоянно забывала, что должна вести мужскую партию.

Это было даже забавно, и Корнелий немного успокоился и начал принимать действительность в более радужном свете.

Ровно до тех пор, пока князь Воскову-Гроза, также решивший потанцевать с молодежью, не остановился как вкопанный прямо посредине сложной фигуры.

– Ма… мама, – вдруг растерянно сказал он, глядя в окно.

Его супруга, сидевшая на прежнем месте, на кушетке спиной к окну, дернулась, невольно вскакивая, словно резвая юная девушка.

С покойной матушкой мужа у нее были сложные и очень тяжелые отношения, больше напоминавшие партизанскую войну с захватчиками, чем семейные раздоры.

Существо, стоявшее за высоким окном, сложно было назвать человеком, но не узнать пудреные букли и истлевшие останки черного с лиловым любимого платья свекрови, княгиня не могла. Из ее ослабшей руки вывалился веер, но шум его падения не слышен был за играющей музыкой и разговорами танцующих.

Прижав к стеклу безносое лицо с провалами глаз и рта, существо подняло иссохшую руку и поскребло по раме, будто пытаясь открыть окно.

Княгиня завизжала, завизжала так, что Корнелий почувствовал, как оглох на одно ухо, и надолго.

– Что за черт? – растерянно спросил он, слыша себя будто со стороны.

Резко оборвалась музыка: Тию встала, уронив стул.

В краткий миг тишины, пока княгиня набирала воздуху в легкие, а остальные разворачивались к ней, чтобы узнать причину крика, Корнелий успел услышать шум в коридоре и вопли.

Мгновением позже воздух в зале взорвался: завизжали девушки, бросаясь друг к другу, громко бранились мужчины, а за окном в темноте появлялись новые лица – серые, изъеденные тленом, похожие на маски.

Рядом с Корнелием встали плечом к плечу Раду и Лучан.

– Что это? – спросил Корнелий. – Какой-то розыгрыш? Кому надо так шутить?

Лучан и Раду переглянулись.

– Боюсь, это не шутка, – сказал Лучан. – Корнелий, дружище, это настоящие мертвяки. Некому так шутить.

– А наше оружие в бричке, – проскрипел Раду, – и Нико там же. Надеюсь, ему хватит ума спрятаться.

Абсурдность происходящего не укладывалась в голове. Буквально несколько секунд назад Корнелий совершал неловкий поворот, пытаясь рассчитать движения так, чтобы вернуться к партнерше лицом и не столкнуться с Лучаном. Сейчас же неведомо что скреблось в окна – словно некий художник взял две картины, одну с веселым праздником, а другую – с кошмаром, разрезал каждую пополам и соединил.

Господи, ну и бред. Корнелий, сосредоточься, строго сказал он себе, не время для лирики. Природу этого явления можно постичь как-нибудь после – судя по реакции окружающих, ситуация угрожающая.

Княгиня, позабыв о всяком этикете, висела на шее мужа, рыдая от ужаса. Ион-младший отбивался от сестер, желая добраться до отца.

– Мы в опасности? – сухо спросил Корнелий, оглядывая зал и пытаясь подсчитать, сколько незваных гостей столпилось за окнами.

Десяток, полтора… А окна были высокие, почти от пола, с частым переплетом. Существа пока только скреблись, но кто знает, на что они способны.

– Зависит от того, кто и зачем это вызвал. Вот дерьмище, – выругался Раду, – уж чего я не ожидал, так вот такой дряни.

– Нам нужно уходить куда-то, – тоже оглядывая зал, сказал Лучан. – Здесь слишком много окон, несколько дверей…

– И мало мебели, чтобы поставить заслоны, – мрачно закончил Ион-младший.

Он спрятал трясущиеся руки в карманы. К ним уже двигался князь, когда в зал ввалился капитан Бассу, грязный, с окровавленным лицом и без шапки.

– Господа! – крикнул он сорванным надтреснутым голосом и закашлялся. – Господа хорошие, послушайте!

Он поглядел в окна и сплюнул:

– Ах ты ж, батюшки, и сюда добрались!