Потерянные слова

Всю жизнь со словарями у меня крайне неоднозначные отношения. Порой я слова употребляю неверно, порой допускаю ошибки (в английском немало омофонов, и ошибиться немудрено). В детстве, когда я просила взрослых помочь, мне вечно советовали «справиться в словаре». Только если не знаешь, как слово пишется, к словарю не подступиться. Однако языковым проблемам вопреки меня всегда завораживало, что записанные слова способны нарисовать образ, создать ритм, передать настроение. Величайший парадокс моей жизни заключался в том, что именно через слова я познавала мир, как внешний, так и внутренний.

Пару лет назад по рекомендации подруги я прочла «Хирурга из Кроуторна», документальное произведение Саймона Винчестера о дружбе Джеймса Мюррея, редактора «Оксфордского словаря английского языка», и доктора Уильяма Честера Майнора, одного из его самых активных и скандально известных корреспондентов. Книга мне очень понравилась, но создалось впечатление, что Словарь создавался исключительно мужчинами. Насколько я поняла, все редакторы были мужчинами, большинство помощников редакторов были мужчинами, большинство корреспондентов были мужчинами; большинство книг, руководств, газетных статей, использованных как примеры, написали мужчины. Даже попечители «Оксфорд Юниверсити Пресс», контролировавшие финансы, были мужчинами.

«Куда подевались женщины? — подумала я. — Важно ли то, что они в этой истории отсутствовали?»

На «женский след» я вышла не сразу, а когда получилось, поняла, что они были на вторых ролях, на подхвате. Среди них — Ада Мюррей, вырастившая одиннадцать детей, занимавшаяся домом и одновременно помогавшая супругу на редакторском поприще. Среди них — сестры Эдит и Элизабет Томпсон, которые предложили 15 тысяч примеров только для первого тома Словаря и участвовали в работе над ним вплоть до публикации последнего тома. Среди них — Хильда, Элси и Росфрит Мюррей, которые работали в Скриптории вместе с отцом. Среди них — Элеонор Брэдли, которая в составе редакторской группы своего отца трудилась в старом здании Музея Эшмола. Среди них — бессчетные корреспондентки, присылавшие примеры употребления слов. И наконец, женщины — авторы романов, биографий, стихотворений, использованных как цитаты. Однако в каждом случае женщин оказывалось меньше, чем коллег-мужчин, и история забыла их имена.

Я решила, что отсутствие женщин — фактор весомый. Он означает, что «Оксфордский словарь английского языка» в первом издании главным образом отражает знания и чувства мужчин. Немолодых белых мужчин викторианской эпохи.

Этот роман — моя попытка понять, как определение слов определяет нас. Образами и эмоциями я стремилась поставить под сомнение общепринятое понимание слов. Переплетая историю Словаря и судьбу Эсме, я представляла, как слова влияют на нее и как она меняет слова.

С самого начала я решила сочетать вымышленную историю Эсме и достоверную историю «Оксфордского словаря английского языка». Скоро выяснилось, что история Словаря включает суфражистское движение в Англии и Первую мировую войну. В каждом из трех случаев сохранены хронология и основные факты событий. Любые ошибки и неточности непреднамеренны.

Пожалуй, самым сложным в написании этого романа было не искажать образы реальных личностей, живших в то время. История «Оксфордского словаря английского языка» заворожила не только меня, и я штудировала труды лексикографов и биографов. Книга Линды Магглстоун «Слов не найти» помогла мне осознать, что к «женским» словам относились иначе, чем к «мужским», по крайней мере иногда. Книга Питера Гулливера «Создание "Оксфордского словаря английского языка"» снабдила меня фактами и забавными случаями, которые, я надеюсь, правдивы. Мне дважды посчастливилось посетить издательство «Оксфорд Юниверсити Пресс», где хранятся архивы «Оксфордского словаря английского языка». Я просматривала гранки, разыскивая доказательства того, что то или иное слово в последний момент исключили из печатного материала. Мне позволили увидеть листочки со словами, большинство из которых до сих пор собраны в стопки и перевязаны веревкой — той самой, которой их скрепили в начале двадцатого века. Я видела листочек со «служанкой» — прекрасным, тревожным словом, которое считаю героем своего романа не меньше, чем Эсме. Верхнего листочка с определением не оказалось — оно и впрямь утрачено.

Море слов накрыло меня с головой, но на помощь пришли хранители архива. Беверли Маккалох, Питер Гулливер и Мартин Мо поделились историями и собственными идеями, которые могут появиться лишь от глубокой преданности своему делу и уважения к Словарю и издательству, его выпустившему. Наши беседы оживили мою исследовательскую работу.