Потерянные слова

Мистер Брэдли тоже прочитал записку, но кончики его усов не дрогнули. Он признал свое поражение учтивым джентльменским кивком.

— Гарет, прошу вас, покажите мистеру Брэдли готовые отливки, — сказал мистер Харт, пожимая руку второму редактору.

— Да, сэр, — ответил наборщик и обратился ко мне: — Рад знакомству, мисс.

«Но мы и не познакомились по-настоящему», — подумала я.

Гарет пошел к своему рабочему месту, и мистер Брэдли последовал за ним.

Я собралась попрощаться с мистером Хартом, но тот уже подошел к другому наборщику, чтобы проверить его работу. Мне хотелось бы пойти за ним и посмотреть, над чем работает каждый мужчина. Многие из них набирали текст вручную: одна рукопись — один наборщик. Я посмотрела на линотипный станок, возле которого остановились мистер Брэдли и Гарет. Рядом с ним лежали три пачки бумаги, перевязанные веревками. Четвертая стопка была развязана: половину слов Гарет уже набрал, другая часть рукописи дожидалась своей очереди.

— Мисс Николл!

Я повернулась на голос и увидела мистера Харта. Он придерживал открытую дверь цеха, и я двинулась к нему, петляя между станками.

Несколько следующих месяцев доктор Мюррей то и дело отправлял меня к Ревизору с записками. Я была рада его поручениям и надеялась, что снова появится возможность заглянуть в наборный цех, но каждый раз я заставала мистера Харта в его рабочем кабинете.

Он просил меня задержаться, если доктору Мюррею нужен был срочный ответ, но и в таких случаях никогда не предлагал мне присесть. Я понимала, что мистер Харт ведет себя так не нарочно. Он всегда выглядел взволнованным, и, по-моему, его так же тянуло в наборный цех, как и меня.

По утрам я была в распоряжении миссис Баллард, но я не блистала на кухне особыми талантами. «Готовить — это не только миски вылизывать», — ворчала она каждый раз, когда тесто пирога не поднималось или обнаруживалось, что я забыла в него что-то добавить. К счастью для нас обеих, время моего пребывания на кухне постепенно сокращалось, потому что в работе над Словарем все чаще требовалась моя помощь. С тех пор как я стала посыльной доктора Мюррея, я чувствовала себя в Скриптории лучше и спокойнее. Возможно, мои провинности не были забыты, но моя польза точно не осталась без внимания.

— Пока ты отвозишь эту книгу, я успею написать две статьи, иначе я их никогда не допишу, — сказал однажды мистер Свитмен. — Продолжай в том же духе, и мы закончим работу до конца века.

* * *

Когда я закончила помогать миссис Баллард, я сняла фартук и повесила его на крючок у двери кладовой.

— Ты выглядишь счастливой, — заметила Лиззи, перестав резать овощи.

— Время лечит, — ответила я.

— Не время, а Скриппи, — подмигнула мне она, от чего я немного смутилась. — Чем дольше времени ты там проводишь, тем больше становишься похожей на себя прежнюю.

— Разве это плохо?

— Конечно не плохо, — Лиззи высыпала нашинкованную морковь в миску и разрезала пополам пастернак. — Просто не хочу, чтобы ты искушалась.

— Искушалась?

— Cловами.

И тут я поняла, что слов не было. Мне доверяли книги, записки, устные сообщения, но не слова. И гранок тоже не было. Ни одного листочка со словом.

У дверей Скриптория стояла корзина с поручениями. Каждый день в ней лежали книги, которые следовало вернуть в разные места, и список литературы, которую нужно было одолжить. Еще туда клали цитаты для проверки в Бодлианской библиотеке, письма для отправки по почте, записки для мистера Харта или ученых из колледжей.

Однажды в корзине оказалось три письма для мистера Брэдли. Почта на его имя часто приходила в Скрипторий, а я относила ее в Издательство в отдел Словаря. Он представлял собой обычный кабинет, совсем не похожий на Скрипторий. По размеру он был чуть больше кабинета мистера Харта, хотя вместе с мистером Брэдли там работали еще трое помощников, включая его дочь Элеонор. Ей было около двадцати четырех лет, как Хильде Мюррей, но выглядела она взрослой дамой. Когда я приходила к ним, она всегда угощала меня чаем и печеньем.

В тот день мы сидели за маленьким столиком в дальнем углу кабинета. На нем стоял чайный сервиз. Мы едва умещались за ним вдвоем, но Элеонор не любила есть или пить на рабочем месте, боясь что-нибудь испачкать. Элеонор откусила кусочек печенья, и на ее юбку посыпались крошки. Не обращая на них внимания, она наклонилась ко мне поближе.

— Ходят слухи, что Редколлегия скоро назначит третьего редактора.

Очки в тонкой металлической оправе делали ее глаза огромными.

— Похоже, мы работаем не так быстро, как им бы хотелось. Чем больше брошюр мы печатаем, тем больше денег возвращается в казну Издательства.

— Где же он будет работать? — я обвела взглядом тесный кабинет. — Не могу представить, чтобы доктор Мюррей разделил с кем-то Скрипторий.

— Такое никто представить не может, — согласилась Элеонор. — К счастью, говорят, что мы переселимся в старое здание Музея Эшмола. На прошлой неделе отец ходил туда, чтобы сделать замеры.

— В здании на Брод-стрит? Оно мне всегда нравилось, но разве там не музей?