Потерянные слова

— Мои слова еще никогда никто не записывал, — наконец проговорила она, потом поднялась и начала убирать со стола.

Я посмотрела на свой листочек и подумала о том, что его нужно положить в одну из ячеек. Интересно, что почувствует Лиззи, когда узнает, что ее имя будет жить по соседству с такими именами, как Вордсворт и Свифт? Я решила оформить заглавный листочек и прикрепить к нему пример Лиззи, но вспомнила, что все слова, которые начинались на ту же букву, что и ее слово, уже опубликованы.

Лиззи и миссис Баллард остались на кухне, а я помчалась наверх. Сундук был заполнен больше чем наполовину. Я положила слово измотанный на самый верх.

Мое первое слово. Оно было особенным, потому что появилось на свет не из книг, листочек только внешне ничем не отличался от других. Я вытянула ленту из косы и перевязала его. Он выглядел одиноким, но я рассчитывала подобрать ему компанию.

* * *

Папа однажды рассказал мне, почему доктор Мюррей определил именно такой размер для листочков. Сначала он высылал корреспондентам готовые бланки, но потом ограничился просьбой записывать слова и предложения на листочках размером шесть на четыре дюйма. У некоторых корреспондентов не всегда имелись под рукой чистые листы бумаги, и, когда я была маленькой, папа наклонялся под сортировочный стол и показывал мне вырезки из газет, исписанные блокнотные листы, бумагу для заворачивания мяса, на которой коричневые пятна крови расплывались по словам. Порой встречались даже вырванные книжные страницы, что вызывало у меня возмущение. Я как-то предложила доктору Мюррею уволить тех корреспондентов, которые портили книги. Папа тогда засмеялся. Он рассказал, что самым злостным вредителем был Фредерик Фернивалл. Доктор Мюррей уволил бы его, не будь Фредерик Фернивалл секретарем Филологического общества. Это ему пришла в голову мысль о создании Словаря.

Папа считал, что задумка доктора Мюррея собирать листочки со всего мира была гениальной. Простые и удобные на первый взгляд, они становились все более ценными по мере заполнения Скриптория словами, вот только их хранение вызывало трудности. В связи с этим доктор Мюррей рассчитал размеры листочков таким образом, чтобы они точно подходили под размеры ячеек и в них не оставалось ни дюйма пустого места.

Все листочки внимательно изучались. Важно, чтобы значения слов были понятны для каждого. Некоторые листочки передавались из рук в руки, другие становились причиной долгих обсуждений, а иногда и жарких споров. Как только листочки попадали в Скрипторий, они обретали равную значимость, независимо от того, из какой бумаги были вырезаны. Если они содержали достаточно информации, их подкалывали или привязывали к другим, а затем убирали в ячейки. Каждая стопка имела свой неповторимый внешний вид, подчеркнутый отдельными листочками причудливых форм или вырезанными из клочков необычной бумаги.

Я часто гадала, на каком листочке меня написали бы, если бы я была словом. Скорее всего, он был бы удлиненным и странного цвета. На какой-нибудь совсем не подходящей бумаге. Я вообще опасалась, что мне не нашлось бы места ни в одной ячейке.

Я решила, что мои листочки должны быть такого же размера, как у доктора Мюррея, и стала подбирать бумагу, чтобы потом нарезать ее по образцу. Больше всего мне нравились листочки из голубой бумаги, которую использовала Лили для деловой переписки. Я взяла себе несколько листов из ящика папиного стола, чтобы потом записывать на них самые красивые слова. Остальная часть бумажных заготовок была смесью обыкновенного и необыкновенного: чистые бланки из Скриптория, забытые кем-то в пыльном углу и никому не нужные; тетради школьных сочинений или упражнений по алгебре; почтовые открытки, которые когда-то купил папа, но так никому и не отправил (они были почти нужного размера); обрезки обоев, из более плотной бумаги, но с красивым рисунком с одной стороны.

Я стала носить листочки с собой в надежде найти больше таких слов, как измотанный.

Лиззи оказалась богатым источником. За неделю я услышала от нее семь новых слов, которых, как я думала, не было в Скриптории, но потом пять из них я нашла в ячейках. Пришлось выбросить свои дубликаты, а два оставшихся слова я спрятала в сундук, перевязав их ленточкой вместе со словом измотанный.

Скрипторий был не таким урожайным. Доктор Мюррей то и дело выдавал что-то на своем шотландском наречии, к тому же себе под нос. Он говорил glaikit, если был недоволен халатностью или медлительностью в работе. Я стеснялась попросить его повторить слово, хотя и записала его на листочек и определила как идиот или простофиля. Когда я заглянула в том с буквами F и G, я с удивлением обнаружила, что слово уже включено в Словарь. Помощники доктора Мюррея общались друг с другом на правильном литературном языке и вряд ли прислушивались к разговорам на кухне миссис Баллард или к словечкам, которыми перекидывались торговцы на Крытом рынке.