Потерянные слова

— Мне кажется, чем больше я записываю определения для слов, тем меньше я знаю. Каждый день я пытаюсь понять, как давно умершие люди придумывали слова, чтобы их смысл был ясным не только для нашего времени, но и для будущих поколений, — папа взял мою руку и стал гладить шрамы так, словно в них навсегда отпечатался образ Лили. — Словарь — это учебник истории, Эсме. В первую очередь он научил меня тому, что наше настоящее восприятие вещей в будущем обязательно изменится. Как оно изменится? Что ж, я могу только надеяться и предполагать, но я знаю точно, что твое будущее будет отличаться от того, на которое могла рассчитывать твоя мама в твоем возрасте. Если твоим новым друзьям есть чему научить тебя, стоит прислушаться. Однако доверяй своему здравомыслию, Эсси, которое подскажет тебе, какие идеи и опыт следует перенимать, а какие — нет. Я всегда помогу тебе советом, если ты спросишь меня, но ты взрослая женщина. Хотя многие не согласятся со мной, я считаю, что ты вправе принимать собственные решения, не оглядываясь на мое одобрение.

Папа поднес мои пальцы к губам, поцеловал их, а затем прижал к щеке. Он прощался со мной, отпуская от себя.

Мы переступили порог, и Скрипторий встретил нас запахом понедельника. Я прошла к своему столу. Меня ждала стопка листочков, которые нужно было разложить по ячейкам, несколько писем, требующих несложных ответов, и страница черновика с запиской от доктора Мюррея: убедись, что цитаты расположены в правильном хронологическом порядке. День обещал быть несложным.

Скрипторий начал заполняться. Мужчины склонились над словами. Противоречия в определениях заставляли их хмуриться и вступать в бесконечные споры. Только моего мнения никто не спрашивал, и я самостоятельно раскладывала цитаты: сначала пятнадцатый век, потом — шестнадцатый.

Перед обедом папа сообщил, что мое определение для слова mess[37] будет опубликовано в следующей брошюре, но с небольшими правками. Я подняла крышку стола и сделала еще одну царапинку. Удовольствия, которое я испытывала раньше, уже не было. Я воспринимала свои победы как должное. Я посмотрела на доктора Мюррея. Он сидел с прямой спиной, склонив голову над горой бумаг: черновики или письма — мне трудно было разобрать. Лицо было спокойным, а карандаш плавно скользил по бумаге. Самое время подойти с просьбой. Я встала из-за стола и с большей уверенностью, чем я чувствовала на самом деле, двинулась к нему.

— Доктор Мюррей, сэр?

Я положила ему на стол письма, для которых подготовила ответы.

— Уверен, письма в полном порядке. Пожалуйста, подготовь их к отправке, Эсме, — сказал он, не отрывая взгляд от работы.

— Я хотела спросить…

— О чем? — доктор Мюррей по-прежнему был погружен в работу.

— Я хотела спросить, могу ли я делать что-то еще.

— Письма, которые принесли после обеда, снова содержат много вопросов о сроках выхода нового тома. Мне бы хотелось, чтобы их больше не задавали, но я рад, что тебе нравится отвечать на них. Элси терпеть не может рутинную работу.

— Я имела в виду, что хотела бы больше работать со словами. Проводить исследования, например. Конечно, я и дальше буду заниматься корреспонденцией, но я бы хотела вносить более значимый вклад.

Карандаш замер, и я услышала, как доктор Мюррей ухмыльнулся. Он посмотрел на меня поверх очков, как на племянницу, которую не видел целую вечность. Раздвинув бумаги на столе, он нашел то, что искал, и молча перечитал.

— Это от мисс Томпсон, твоей крестной. Я просил ее найти разные значения слова карандаш. Наверное, мне следовало обратиться к тебе, — он протянул мне письмо. — Доведи работу до конца. Подбери подходящие цитаты и дай определение слову.

4 июля 1906

Дорогой доктор Мюррей!

Я чувствую, что нажила себе головную боль, согласившись разобраться с этими понятиями. Место для них — в парикмахерской. Когда я попросила у них карандаш для глаз, они предложили мне коричневый, каштановый, черный и даже красно-коричневый, но так и не поняли, что такое карандаш для губ.

Искренне ваша,

Эдит Томпсон

* * *

Партер заполнялся, а Тильды все еще не было. Молодой человек, игравший Бенедикта, кричал на Билла:

— Она же твоя сестра, как же ты не знаешь, где она?

— Я не ее охранник, — сказал Билл.

Актер с недоверием смотрел на него.

— Еще какой охранник!

Затем он ушел, его парик съехал набок, а по загримированному лицу стекали струйки пота.

Билл повернулся ко мне.

— Я ей и вправду не охранник. Скорее, она меня охраняет, — он взглянул на дверь.

— Если она не появится в ближайшее время, придется тебе исполнять роль Беатрис, — сказала я. — Ты уже должен знать каждую строчку.

— Она уехала в Лондон, — сказал Билл.

— В Лондон?