Потерянные слова

— Это просто богатые дамочки, которым всегда мало того, что они имеют.

— Они стараются для всех нас! — повысила я голос. — Если ты сама не собираешься отстаивать свои права, радуйся, что кто-то другой это сделает за тебя.

— Я буду рада, если ты не попадешь на страницы газет, — сказала она с невозмутимым спокойствием.

— Безразличие не дает женщинам право голоса.

— Безразличие, — фыркнула Лиззи. — Уверена, что не только оно.

Я вылетела из кухни, забыв забрать свой жакет.

Когда перед ужином я вернулась, миссис Баллард сидела за столом с чашкой горячего чая.

— Сегодня бутерброды нужны только для троих, — сказала я, оглядываясь по сторонам в поисках Лиззи.

— Слишком поздно, — миссис Баллард указала рукой в сторону скамьи, на которой стояла наполненная ими тарелка.

Лиззи как раз спускалась с лестницы, ведущей в ее комнату. Я улыбнулась ей, но она лишь кивнула в ответ.

— У доктора Мюррея встреча с Редколлегией, а папа с мистером Балком ушли к мистеру Харту, — продолжала я, делая вид, что мы не ссорились. — Видимо, нашли какие-то ошибки. Папа сказала, что их не будет несколько часов.

— Тогда мы с тобой выпьем чай с бутербродами, Лиззи, — сказала миссис Баллард.

— Не выкидывать же их, — ответила Лиззи.

Она подошла к скамье и стала перекладывать бутерброды на маленькую тарелку.

— Я сама это сделаю, — предложила я.

— Эсме, ты идешь сегодня вечером в театр? — Лиззи совсем и не думала притворяться, что все хорошо.

— Наверное.

— Ты, должно быть, уже всю пьесу наизусть выучила.

Я не знала, что ответить на такое язвительное замечание. Она была права, и даже Билл любил меня поддразнивать, когда ловил на том, что я шепотом повторяла слова Тильды.

— Хочешь пойти со мной? — спросила я Лиззи.

— Нет. Я пошла тогда из вежливости, Эсме, но одного раза достаточно.

Возможно, наш разговор на этом бы и закончился, но я не смогла скрыть своего облегчения. Лиззи вздохнула и, понизив голос, сказала:

— Ты не такая безбожная, Эссимей, как они.

— Я уже не ребенок.

Миссис Баллард со скрипом отодвинула стул, взяла корзину для зелени и вышла в сад.

— Может, пришло время и мне стать «более безбожной», как ты выразилась. Все меняется. Женщины больше не должны жить так, как им указывают другие. У них есть выбор, и я не хочу прожить остаток своих дней, делая то, что мне говорят, и беспокоясь о том, что обо мне думают. Это трудно назвать жизнью.

Лиззи достала из буфета чистую салфетку и накрыла ею тарелку с бутербродами, которые они с миссис Баллард должны были съесть на ужин. Она выпрямилась, глубоко вздохнула и нащупала крестик на шее.

— Ой, Лиззи, я не имела в виду…

— Хорошо иметь право выбора, но в моем положении от него мало толку. Если у тебя есть выбор, Эсме, не ошибись в нем.

* * *

Последнее представление прошло с аншлагом. Актеров трижды вызывали на бис, им аплодировали стоя, и они опьянели еще до того, как подняли бокалы. Из Нового театра Тильда повела всех в «Старый Том». Она шла под ручки с двумя актерами, которые прижимались к ней так близко, что встречающиеся прохожие чуть не свернули себе шеи.

Мы с Биллом, как обычно, шли сзади под ручку, но сегодня настроен он был по-другому. Его ладонь прикрывала мою, а пальцы рисовали невидимые узоры на моей коже. Он мало говорил и не старался ускорить шаг, чтобы не отставать от остальных.

— Они ликуют, — сказала я.

— В последний вечер всегда так.

— Что будет дальше? — спросила я с заговорщицким видом.

— Одного арестуют, другой нырнет в Чаруэлл, а еще…

Он посмотрел мне в глаза.

— Что еще?

— Тильда отправится в постель с одним из двух — с тем, кто сможет провести ее в свою комнату.

— Откуда ты знаешь?

— У нее привычка такая, — сказал Билл, стараясь понять, какое впечатление на меня произвели его слова. — Она отшивает их весь сезон — говорит, что половые связи плохо сказываются на игре, — а потом отдается им.

Я уже знала об этом, Тильда сама рассказывала. Я тогда покраснела, а она сказала: «Если гусаку можно, то почему гусыне нельзя?» Она отмахивалась от моих возражений, но потом я и сама поняла, что они навязанные, а не мои собственные.

— Знаешь, Эсме, женщины созданы для удовольствия, — сказала она и объяснила почему.

— Как он называется? — спросила я ее на следующий день, вспоминая свою возню и изысканное удовольствие.

Тильда рассмеялась.

— Так ты нашла его?

— Нашла что?

— Свой бутон. Клитор. Я продиктую по буквам, если хочешь записать.

Я достала из кармана листочек и огрызок карандаша. Тильда продиктовала мне слово.

— Один студент-медик сказал мне, как он правильно называется, но сам даже не представлял, о чем говорит.

— В каком смысле?

— Он описал его как укороченный член. Сказал, что это доказательство того, что женщина была создана из Адама. Но, как и ты, парень не понимал, для чего он нам нужен. А если даже и понимал, то думал, что для женщин это неважно, — Тильда улыбнулась. — Он приносит женщине удовольствие, Эсме, и это — его единственное предназначение. Если ты знаешь об этом, то все меняется, не так ли?

Я покачала головой, ничего не понимая.