Потерянные слова

Да, я выглядела бледной, но я не увидела никаких изменений через ночную сорочку. Я развязала ленту на шее, и сорочка скользнула на пол. Вспомнилось, как Билл провел пальцем от моей головы до стоп, называя каждую часть тела. Мой взгляд повторил его путь, и по коже побежали мурашки, как и тогда, когда мы были вместе. Я посмотрела на свой живот. Его округлость можно было объяснить обильной едой, вздутием или тяжестью перед месячными. Но ведь ничего подобного не было, и мое тело, которое я только начала узнавать, снова стало для меня загадкой.

Я надела сорочку и туго завязала ленту. Вернувшись в кровать, я натянула одеяло до шеи и пролежала так несколько часов. Я почти не двигалась, не желая чувствовать то, что происходит внутри меня.

Я была в ожидании, но не ребенка. Я ждала решения проблемы.

Той ночью я плохо спала. Утром я чувствовала себя еще хуже от недосыпания, но настояла на том, чтобы пойти в Скрипторий. Спрятав в стол пачку «Маквитис», я грызла печенье, когда разбирала утреннюю почту и сортировала листочки. Я старалась отредактировать определения слов, предложенных корреспондентами, но ничего лучшего мне в голову не приходило.

Я посмотрела на сортировочный стол. Папа сидел на своем обычном месте, мистер Мейлинг и мистер Свитмен тоже. Мистер Йокни сидел там, где раньше было рабочее место мистера Митчелла, и мне захотелось узнать, какие у него туфли и одного ли цвета его носки. Интересно, пустят ли под сортировочный стол другого ребенка? Или новые помощники будут жаловаться, обвинять и наказывать? Папа кашлянул, достал носовой платок и высморкался. Он слегка простыл, но сейчас я увидела, что он постарел, поседел и стал полнее. Хватит ли ему сил быть мамой и папой, бабушкой и дедушкой? Вправе ли я просить его об этом?

В обед я пошла на кухню к миссис Баллард и Лиззи и еле вынесла их беспокойство.

— Ты должна рассказать отцу, Эссимей, а Билла нужно заставить поступить правильно, — настаивала Лиззи.

— Я ничего не скажу Биллу, — сказала я.

Лиззи с ужасом смотрела на меня.

— Напиши хотя бы мисс Томпсон. Она поможет тебе рассказать отцу и придумает, что делать, — предложила миссис Баллард.

— Успею, еще есть время, — сказала я, сама не понимая, было ли оно на самом деле.

Лиззи и миссис Баллард переглянулись, но ничего не сказали. На кухне стало невыносимо тихо. Когда Лиззи спросила, пойду ли я с ней в субботу на Крытый рынок, я сказала, что пойду.

* * *

На рынке было людно, чему я была рада. Я держалась рядом с Лиззи, которая переходила от одного лотка к другому и проверяла фрукты на свежесть. Перекидывание шуточками было привычным и обнадеживающим — никто не спрашивал меня о самочувствии и не говорил, что я бледная.

Наконец мы направились к Мейбл. Я не видела ее несколько недель. Она выглядела еще более высушенной и сгорбленной. Когда мы подошли ближе, я увидела, что она была занята строганием. Движения ее рук завораживали, и их ловкость противоречила жалкой внешности.

Мейбл настолько увлеклась работой, что даже не заметила, как мы подошли, пока Лиззи не положила апельсин на ящик перед ней. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она отложила нож, схватила апельсин и спрятала его в складках тряпья.

— Когда закончу, тебе понравится, — сказала Мейбл, посмотрев на меня.

— Что это? — спросила Лиззи.

Мейбл повернулась к Лиззи и протянула ей фигурку.

— Это бард Талиесин. Или, может быть, волшебник Мерлин. Думаю, мисс Собирательница Слов захочет купить его для своего папеньки, — она снова повернулась ко мне, ожидая похвалы за остроумие. Я едва улыбнулась.

— Да, наверное, это кто-то из них, — сказала Лиззи.

— Один и тот же, — Мейбл оглядела меня с ног до головы и прищурилась. — Только имена разные.

Лиззи протянула ей фигурку, и Мейбл взяла ее, не сводя с меня глаз. Мне стало неловко.

— По тебе видать, — шепнула она. — По твоим глазам. Если снимешь пальто, то и там будет видно.

Крики торговцев, грохот телег, завлекание покупателей — все звуки рынка куда-то сразу исчезли. Страх разоблачения заставил меня оглядеться по сторонам и застегнуть пуговицы пальто.

Мейбл улыбнулась и села на место. Она была очень довольна собой, а меня всю трясло.

До сих пор меня беспокоило лишь то, что сказать папе. Мне было неважно, что подумают люди и к каким последствиям может привести их знание о моей беременности. Я почувствовала себя маленьким зверьком, загнанным в ловушку.

— И про свадьбу не слыхать, — сказала Мейбл.

— Мейбл, довольно, — прошептала Лиззи.

Их слова отрезвили меня, и я снова услышала рыночный шум. На мгновение я почувствовала облегчение, потому что поняла, что никто ничего не заметил. Но моя радость длилась недолго. Мне пришлось опереться на ящик, чтобы не упасть.

— Не волнуйся, девонька, — сказала Мейбл. — Пара недель у тебя еще есть. Люди редко замечают то, чего не ожидают увидеть.

Вместо меня заговорила Лиззи. В ее голосе была слышна та же тревога, которую испытывала я.

— Но если ты заметила, то…

— В целом свете не найдется никого с моим — как бы это сказать — опытом.

— У тебя есть дети? — спросила я, едва слыша собственный голос.