Потерянные слова

Он протянул мне конверт, на котором было написано «Брэдли», и первые гранки для буквы Т.

Величие старого здания Музея Эшмола было несравнимо со скромностью Скриптория: каменные стены и бюсты знаменитых людей, достигших каких-то побед. Когда я впервые их увидела, я почувствовала себя маленькой и ничтожной, но со временем они разбудили во мне дерзкое тщеславие, и я стала представлять, как вхожу в это здание и сажусь за стол редактора. Однако, если у женщин нет прав участвовать в собрании по государственному бюджету, у меня не будет прав стремиться к своей мечте. Я снова подумала о Тильде и о ее жажде борьбы. Я вспомнила о женщинах, которые попали в тюрьму. Решилась бы я уморить себя голодом? Смогла бы, если бы мне это помогло стать редактором?

Я поднялась по лестнице к массивным двойным дверям, ведущим в отдел Словаря. Он был просторным и светлым, с каменными стенами и высокими потолками, которые поддерживались греческими колоннами. Словарь заслуживал такое помещение. Когда я впервые здесь побывала, я удивилась, почему не доктор Мюррей, а мистер Брэдли и мистер Крейги удостоились чести занять его. «Он мученик Словаря, поэтому Скриппи ему идеально подходит», — ответил папа, когда я его спросила об этом.

Я рассматривала огромную комнату, стараясь понять, кто из помощников сидел за ворохом бумаг, которыми был завален каждый стол. Элеонор Брэдли выглянула из-за книжной горы и помахала мне рукой.

Она убрала пачки бумаг со стула, чтобы я смогла на него сесть.

— У меня письмо для твоего отца, — сказала я.

— Прекрасно! Он надеется на поддержку доктора Мюррея в вопросе, из-за которого возник спор с мистером Крейги.

— Спор? — удивилась я.

— Ну, они вежливы друг с другом, но каждый надеется на одобрение со стороны шефа, — она посмотрела на конверт в моих руках. — Папа в любом случае обрадуется, если спор разрешится так или иначе.

— Спор из-за какого-то слова?

— Из-за целого языка, — Элеонор наклонилась ко мне ближе, ее глаза в проволочной оправе очков так и светились желанием посплетничать. Она тихо сказала: — Мистер Крейги снова хочет поехать в Скандинавию. Очевидно, он собирается поддержать кампанию по признанию фризского языка.

— Никогда про такой не слышала.

— Он входит в германскую группу.

— Ах да, конечно, — сказала я, вспоминая наш разговор с мистером Крейги на пикнике в честь выхода тома Словаря на буквы О и Р. Случайное упоминание об исландском языке воодушевило его на целый час.

— Папа считает, что это не входит в обязанности редактора английского языка. Он боится, что мы никогда не соберем слова на букву R, если мистер Крейги будет отвлекаться на другие цели.

— Ну, если причина в этом, то, я уверена, поддержка доктора Мюррея ему обеспечена.

Я поднялась со стула, чтобы уйти, но на секунду замешкалась.

— Элеонор, ты читала про суфражисток, которые попали в тюрьму в Бирмингеме? О том, как их насильно накормили.

Она покраснела и сжала зубы.

— Читала, — сказала она. — Это позор. Как и выход Словаря, предоставление права голоса для женщин рано или поздно осуществится. Я не понимаю, зачем мы должны так много и так долго страдать.

— Думаешь, мы еще застанем эти времена? — спросила я.

Она улыбнулась.

— В этом вопросе я настроена более оптимистично, чем папа и сэр Джеймс. Конечно застанем.

Я не была в этом так уверена, но ничего не успела ответить, потому что к нам подошел мистер Брэдли.

* * *

Я изо всех сил гнала велосипед от старого здания Музея Эшмола на Уолтон-стрит. Меня подстегивало не столько темнеющее небо, сколько страх за Тильду и ее соратниц — а значит, и за всех нас, если их усилия окажутся напрасными. Физическая нагрузка не уменьшила мою тревогу.

Когда я подъехала к Издательству, я втиснула свой велосипед между двумя другими, злясь на то, что там всегда не хватало места, чтобы его нормально поставить. Проходя двор, я хмурилась при виде мужчин и заглядывала в лица женщин. Слышали ли они о принудительном кормлении? Сколько из них чувствовали себя такими же бессильными, как я?

Вместо кабинета мистера Харта я направилась в наборный цех. Листочек с именем наборщика лежал у меня в кармане. Я вынула его и еще раз прочитала имя, хотя в этом и не было необходимости. Подходя к цеху, я сбавила шаг.

Гарет набирал шрифты. Он не поднял голову, когда я вошла, но я и не нуждалась в его приглашении. Сделав глубокий вдох, я стала пробираться через станки.

Мужчины кивали мне, и я отвечала им тем же. Моя злость рассеивалась с каждым дружеским приветствием.

— Здравствуйте, мисс. Ищете мистера Харта? — спросил знакомый мне наборщик, имени которого я не помнила.

— Вообще-то, я хотела поздороваться с Гаретом, — ответила я, удивляясь уверенности в своем голосе.

Похоже, никого не волновало то, что я прогуливаюсь по цеху. Может, пугающий вид мужчин был создан в моей собственной голове? Когда я дошла до станка Гарета, мое воодушевление уменьшилось и храбрость исчезла.

Он поднял голову, и его лицо озарила улыбка.

— Какой приятный сюрприз! Эсме, это же ты?

Я кивнула, внезапно осознавая, что мне нечего было сказать.