Потерянные в Великом походе

На обратном пути до особняка она снова прошла через сады личи, и от аромата свежих фруктов, омытых дождем, у нее немного улучшилось настроение. Накануне она так торопилась добраться до вершины холма, что даже не заметила интересную деталь – деревья были высажены особым образом, в форме иероглифа «тянь», что значит «сладость». Юн начала понимать, что имела в виду Мэйши. Да, она права, сад идеально подходит для того, чтобы растить в нем ребенка. Она представила себе пухленькие детские ручонки, тянущиеся за плодом, как малыш лезет по стволу, неуклюже шарит ножкой, силясь опереться на одну из кривых ветвей. В таком саду достаточно места, чтобы маленький негодник набегался всласть, дав выход своей энергии. Быть может, Кай и был злодеем и эксплуататором, но разбивать сады он умел!

Взобравшись по веревке до самого верха, Юн обнаружила, что Пин развел на утесе огонь и льет пули. Рядом сидел Хай-у, который дул на пламя.

– Да ты себе нашел подмастерье! – крикнула девушка.

– Все равно от меня пользы мало, – пожал плечами Хай-у. – Только мне никогда не заменить Ло… – Он озабоченно посмотрел на Пина.

Оружейник изо всех сил стиснул зажим. Когда он ослабил давление, две остроконечные пули, громко звякнув, упали в ведро.

– На самом деле это моя вина, – промолвил Пин. – Надо было обучать не Ло, а кого-нибудь другого.

Юн подтащила к себе табуретку – ту самую, на которой накануне сидел господин Кай, и растерла руки над огнем.

– Я хочу с тобой кое о чем поговорить, муженек, – она назвала так Пина впервые и очень удивилась, насколько легко ей это далось. – Я придумала нашему ребенку имя. Букашка. Сяочун. Что скажешь?

Пин поднял глаза с озадаченным видом. Его лицо со стороны могло показаться простодушно-глуповатым.

– Сяочун, – повторил он, будто смакуя имя. – Я-то думал, может, лучше назвать его в честь какой-нибудь еды. Вроде морковки или капусточки.

Хай-у рассмеялся.

– Или репки, – подхватил он. – Мы столько едим этого добра, что в честь него можно и ребенка назвать. А родится мальчик, можете назвать его Редисом.

– Редис… – протянула Юн. – Ло Бо. – Имя, сорвавшееся с ее губ, было подобно журчанию кристально чистого ручья. – Решено, назовем его Ло Бо.

Когда опустилась ночь, Юн с Пином пробрались обратно в особняк. Девушка решила, что, даже если их поймают, лейтенант не будет с ними особо строг. Пину затея Юн не особенно понравилась, и он сказал, что игра не стоит свеч.

– Дался тебе этот особняк, – проворчал он, но все же уступил ее настойчивости, когда она сказала, что они могут сделать это – совсем как той ночью.

Час спустя Юн лежала тяжело дыша в постели, поражаясь, как же ей, оказывается, нравятся любовные утехи. Старая повитуха, которая опекала ее в особняке господина Чжу, твердила, что во время беременности заниматься любовью строго противопоказано. «Если он к тебе полезет, когда ты понесешь, не отдавайся ему! – наставляла ее старуха. – На кону стоит жизнь твоего ребенка». Теперь Юн надеялась, что повитуха права. Она представила, как крошечный Ло Бо внутри нее съеживается от беспрестанных толчков. Может, в какой-то момент малышу надоест и он отправиться обратно на небеса? Потом, когда мама с папой добьются победы революции и построят новый Китай, Ло Бо вернется. Может, он по дороге на Небо прихватит с собой и ребенка Чо? Юн считала, что все нерожденные дети обретаются в некоем волшебном мире, где они пьют чай с молоком, смотрят в мутное, словно залитое водой окно и судачат о том, что находится в мире людей и стоит ли им туда переселяться. Если они замечали нечто такое, что им не нравилось, они просто платили по счету высшим силам и возвращались обратно в свой мир. Как еще можно объяснить выкидыши, которые порой случаются у женщин? У ее собственной матери, прежде чем родилась Юн, было три выкидыша. Вероятно, нерожденные дети увидали из своего мира, какой ужасный человек их будущий отец, и сбежали обратно. Какой им был смысл рождаться? Чтоб их, как Юн, продали в рабство? Вот почему так важно добиться победы революции! Если людской мир станет совершенно ужасен, дети совсем не захотят рождаться. И во что тогда превратится Китай с его историей длиной в четыре тысячи лет? В безлюдную пустыню. До вчерашнего дня ребенок Чо видел лишь фруктовый сад да роскошный особняк и потому с нетерпением ждал рождения. Отныне он будет знать лишь тяжкий труд и суровый крестьянский быт. «Сможет ли ребенок Чо вернуться в свой мир? Успеет ли? Или он уже окончательно переселился в наш, людской мир?» – размышляла Юн.

– Сегодня я навестила беременную жену Кая, – сказала Юн. – Может, и напрасно.

Пин как раз пошел в туалет, находившийся в конце коридора, и потому в ответ Юн услышала лишь журчание мочи. Оружейник на цыпочках вернулся в комнату и лег в кровать.

– Что ты сказала? – спросил он, растирая плечи, чтобы согреться.

– Жаль, что эта девушка… ну, жена господина Кая, вынашивает ребенка.

– Это еще почему? – прищурился Пин.