Потерянные в Великом походе

От слов Чо у Юн словно гора с плеч свалилась. Она-то думала, что на все девять месяцев выйдет из строя. Она допила воду и вышла вслед за Чо из хижины. Та, взглянув на Юн, сказала, что тыквы могут подождать до завтра, и пообещала, что закончит работу с утра пораньше до ее прихода. Следующие несколько часов молодые женщины провели, помогая крестьянам вылавливать на рисовом поле вредителей: личинок моли и всяких клопов. Они выуживали насекомых с помощью мелкого металлического сита и ссыпали в узкогорлую вазу – вредителям предстояло стать кормом для скота. Юн спросила, занималась ли Чо чем-нибудь подобным раньше, и та ответила, что родом из небольшого городка, расположенного к северу от Хуанхэ, и что ее семья выращивала только пшеницу.

– С пшеницей легче, чем с рисом, – улыбнулась Чо. – Не надо мочить ноги, – с этими словами для наглядности она продемонстрировала заляпанную грязью ступню.

За обедом Юн узнала, что родственники господина Кая владели землей, на которой работали родители Чо, и что ее отец согласился выдать своих дочерей замуж за старика в обмен на право пользоваться земельным участком еще двадцать лет.

– Это был беспроигрышный вариант, – сказала Чо, хрустя жареными грецкими орехами. – Я жила в достатке, а моя семья сохранила себе землю. Со временем мы с сестрой попытались бы повлиять на господина Кая и уговорить его купить землю для моих родителей. – Потом она добавила, что, хотя Кай и эксплуатировал крестьян, батрачивших на него, однако мужем он был неплохим. – Он был внимателен к нам, когда не курил опиум. Рассказывал всякие смешные истории и время от времени даже готовил. Родители хотели дать нам с сестрой образование и начали учить нас грамоте, так господин Кай, когда мы переехали к нему, нанял хорошего репетитора, который научил нас разным красивым мудреным словам.

В конце дня, когда грязь с ног была смыта и Юн собралась уходить, Чо вдруг оплела пальцами ее запястье и попросила выслушать еще пару слов.

– Мы разве мало сегодня говорили? – хмыкнула Юн, закидывая винтовку на плечо.

Чо смущенно посмотрела на нее.

– Не знаю, имею ли я право просить вас об этом, но все же должна это сделать. Понимаете, дело в моей сестре. Я хотела бы надеяться, что ее тоже можно перевести сюда. Как и мне, ей следует напомнить, как важно трудиться не покладая рук. Семья, которая меня приютила, будет рада любой помощи. Все будут только рады.

– Попробую. Но ничего не обещаю, – буркнула Юн.

– О большем я не прошу.

Солнце уже низко-низко висело над горизонтом, заливая рисовые поля алым светом. Юн помахала Чо на прощание и направился в управу, чтобы повидаться с Мэйши. Будь воля Юн, все семейство Кая давно гнуло бы спины на рисовых полях. От чего лучше всего проясняется в голове? От грязи на руках и ногах. Надменного Кая и его заносчивую первую жену, которые столько лет жили в праздности, обжираясь пирожными, следовало спустить с небес на землю. Это им требовалось даже больше, чем Чо и ее сестре. Тем не менее Юн сомневалась, что Мэйши вот так запросто согласится отпустить господина Кая. Впрочем, есть шанс, что Мэйши сочтет полезным отправить остальных жен на исправительные работы.

Встав по стойке смирно, Юн доложила заместителю секретаря о хорошем поведении Чо и решила в лоб спросить ее о сестре девушки.

– Если честно, той семье бедняков не помешала бы еще одна пара рук, – сказала Юн. – Девушка старается изо всех сил, но ей многое не под силу из-за большого живота. Может, отправим ей в помощь ее сестру?

Мэйши, сидевшая на другом конце стола, закончила подписывать бумаги и положила их на вершину стопки.

– Надо была просить об этом вчера, когда ты умоляла сохранить беременной жизнь. – Она кинула небрежный взгляд на Юн. – Как раз сегодня утром Кай с его остальными женами были признаны виновными в совершенных ими преступлениях. Через три дня их повесят на площади.

– Что, так быстро? – ахнула Юн, хотя по стандартам Красной армии с приговором даже излишне затянули. Три года назад она присутствовала на проработке одного помещика, который отказался покаяться и признать свои злодеяния. Его расстреляли в тот же день, на закате. – Можно как-нибудь отложить казнь?

Мэйши покачала головой.

– Вся деревня ждет этого зрелища. Да и чего тянуть? У нас каждый штык на счету, а мы вынуждены выделять охрану, которая сторожит этих мироедов.

8

Сад в лучах заходящего солнца, отражавшихся от водопада, гладких серповидных плиток дорожки и ветвей деревьев личи, приобрел карамельный оттенок. Вскоре, подумалось Юн, командование прикажет крестьянам избавиться от этой бесполезной роскоши, вырубить деревья, а землю разделить между собой – сейчас-то на ней ничего не вырастишь. Через месяц на этих холмах будут пастись отары овец, а над ними реять воздушные змеи, которые станут запускать крестьянские дети. Память о саде, как и о его владельцах, истает, как дым от благовоний.