Потерять и обрести

Саша говорил все это с явной гордостью за своего хозяина и с удовольствием останавливался на отдельных деталях жизни на ферме, в частности, на том, как и чему учили здесь детей, чтобы они потом могли доставить как можно больше удовольствия своим будущим хозяевам. Миранда чуть не разразилась нервным смехом, выслушивая непристойные подробности этого обучения. Всего каких-нибудь два года назад она была более невинной, чем любая десятилетняя девочка с фермы князя Черкесского, и не знала и десятой доли того, что являлось само собой разумеющимся для каждой из этих несчастных.

– Женщины, предназначенные для производства потомства – их у нас около сотни, – живут по десять человек в отдельных домах, – продолжил свое повествование Саша. – В таком доме имеется пять спален, то есть спят они по двое, и общая комната, в которой они вместе едят. Кроме того, есть специальное помещение для отдыха. За каждым домом закреплены две пожилые женщины, которые обслуживают проживающих в них. А единственное, что от них требуется, – это рожать здоровых красивых детей. Что касается мужчин-производителей, то их у нас десять. Все живут в одном доме и условия их содержания примерно такие же, как у женщин. Между прочим, для тебя на первое время сделано исключение. Ты будешь жить не с другими женщинами, а со мной на вилле Алексея Владимировича. Он считает, что так будет лучше для тебя, пока ты не привыкнешь к новым условиям жизни. Как видишь, князь хочет, чтобы ты была здесь счастлива.

– Да он у вас сама доброта! – с усмешкой воскликнула Миранда.

– В домах, в которых живут женщины, имеются ванны и родильные отделения со всем необходимым, – продолжил Саша, не обращая внимания на сарказм, прозвучавший в голосе пленницы. – На ферме есть несколько опытных акушерок. В сложных случаях можно позвать и доктора, однако его основной обязанностью является забота о здоровье детей.

– И давно это поместье принадлежит князю Черкесскому? – спросила Миранда.

– Непосредственно Алексею Владимировичу – двенадцать лет. А вообще-то в его семье разведением рабов занимаются более двухсот лет. Дедушкой князя по материнской линии является татарский хан, во владения которого входили эти места до прихода русских. Во время присоединения черноморского побережья к Российской империи все сыновья и внуки старого хана либо погибли в боях, либо были казнены. Вот и получилось так, что единственным наследником стал сын его дочери. Русский царь, естественно, было очень рад, что такие богатые владения перешли к его подданным. За сто пятьдесят лет, в течение которых выращенные здесь рабы продаются на лучших рынках Константинополя, ферма заработала репутацию надежного поставщика первоклассного товара, и денег за ее продукцию не жалеют.

Миранда не успела толком обдумать эту новую информацию: внезапно кучер сделал залихватский поворот у дверей роскошной виллы из белого камня, и карета остановилась.

Двое появившихся будто из-под земли юношей взяли коней под уздцы, а выскочивший из дома третий с поклоном распахнул дверцу кареты.

– Добро пожаловать, Петр Владимирович! Ждем-с! Голубь с известием о вашем прибытии прилетел два дня назад. Все приготовлено, все в лучшем виде.

Саша вышел из кареты и подал руку Миранде. Она, оперевшись на нее, привстала, но тут же снова опустилась на сиденье.

– Ой, мои ноги настолько ослабели, что я не могу встать, – пробормотала Миранда, поморщившись.

– Это нормально, Мирашка. Скоро пройдет, не бойся, – успокоил Саша. – Помоги ей! Отнеси ее в комнату, – строго сказал он, повернувшись к лакею.

Тот вытащил ее из кареты с такой легкостью, будто доставал тряпичную куклу. Миранда снова поморщилась, внезапно почувствовав ужасно противный запах. Сообразив, что запах этот исходил от нее, она вспомнила Сашины рассуждения о подгузниках и густо покраснела.

– Мне срочно требуется ванна, – тихо сказала она.

– Ванна и все остальное уже готово и ждет тебя, так что не переживай, – сказал Саша, осклабившись; конечно же, он понял причину ее беспокойства. – И боль в ногах пройдет, когда на них натянут чистые шерстяные носки. До встречи, Мирашка!