Потому что ты мой

Ширли была ее лучшей подругой. Они не имели права встречаться. Встречаться! На этом слове Ли чуть не задохнулась: слишком нелепым казалось это определение. Она хотела произнести его вслух, но оно лишь каталось во рту, как кислый леденец. Пока Ли воевала с хаосом в мыслях, Ширли терпеливо ждала ответа, надеясь на одобрение, но Ли просто не могла его дать и лишь переводила взгляд с Ширли на отца.

– Я этого не понимаю. – Она со скепсисом глянула на Гарольда.

Внезапно вспомнилось, как тот когда-то брал ее на рыбалку, учил завязывать морские узлы, менять покрышки, стрелять по банкам на раскаленной жестяной крыше. До маминой смерти Гарольд был вполне приличным отцом. Похоже, из памяти стерлось все хорошее, ведь он не всегда был таким никчемным пьяницей.

– В чем проблема?

– В том, что ты завел шашни с моей ровесницей, которая теперь выглядит в точности как я. Тебе не кажется, что это извращение?

Ширли смущенно поправила новую челку. Неужели была не в состоянии мыслить трезво? Ли знала о длинной веренице мужчин, с которыми подруга встречалась после работы и между сменами, иногда – рано поутру или глубокой ночью. Она с ними не знакомила, скрывала романтическую сторону своей жизни, как и настоящую семью, хотя Ли сгорала от любопытства. Их дружба насчитывала уже несколько лет, однако Ширли никогда не рассказывала о своем прошлом. Жила только настоящим и будущим. Эта черта Ли нравилась в подруге больше всего, но вместе с тем больше всего бесила.

Стоило Ли подумать, что она вычислила кавалера Ширли или догадывается, с кем подруга каждый вечер часами висит на телефоне, как та двигалась дальше. Но на сей раз это был не просто очередной мимолетный мужчина в бесконечной череде безликих трофеев. Дело обстояло иначе.

– Ну так что? – Ли пригвоздила отца взглядом. – У вас двоих любовь или как?

Тот, пожав плечами, открыл еще одну банку пива.

– А в это что, так трудно поверить?

– Да, папа, – кивнула Ли. – Трудно. Прямо-таки невозможно.

Отец поднял со стола початую упаковку пивных банок и мятую пачку сигарет, которую зажал между пальцами. Под ногтями у него была грязь, вчера он возился с машиной, и пятна масла и грязи все еще полностью не отмылись. И он лапал Ширли вот этими вот руками?

Ли подняла взгляд на лицо отца, которое теперь редко разглядывала. Он все еще был привлекателен, грубовато, потрепанно красив. Всю жизнь его сравнивали с Клинтом Иствудом. Из-за внешности отцу всегда прощалось столько грехов, что Ли попросту тошнило от его физиономии. Нет, она не потерпит такого поведения у себя в доме!

Отец выудил из пачки белый цилиндр и, не зажигая, сунул его между потрескавшихся губ.

– Ширли, давай сходим на озеро. Хочешь? – Сигарета подрагивала на каждом слоге. Он, фыркнув, глянул на Ли и прошел мимо нее в коридор. – Прости, дочка, но у меня тоже есть жизнь.

Какая там у него жизнь?

– Как это прикажешь понимать?

– Я имею право на счастье – вот как. – Он пожал плечами и удалился в направлении спальни.

Озеро было любимым местом матери, и Гарольд возил ее туда каждую субботу. Ширли туда он никогда раньше не брал. Или брал? Ли хотелось втряхнуть немного ума в обоих. Ширли двадцать семь, отцу – пятьдесят два. Не хватало еще, чтобы он занимался сексом с ровесницами дочери!

Ширли схватила Ли за локоть, и та вздрогнула. Она почти забыла о присутствии подруги, чьи обломанные ногти с силой отчаяния впились ей в бицепс, заставив вырваться.

– Прости. – Ширли отошла на несколько шагов. – Знаю, ты сердишься.

– Сержусь? Да я ума не приложу, как вы сошлись. И когда?

Вроде бы у них не было возможности улучить момент, незаметно обменяться взглядом – ни секунды на то, чтобы отец превратился в потенциального кавалера лучшей подруги. Не исключено, что осталась незамеченной тысяча тревожных звоночков: игривые взгляды, долгие разговоры, время, проведенное вместе в ее отсутствие. Неужели их зарождающиеся отношения были очевидны для всех, кроме нее?

– Понимаю, но мне всегда нравился твой отец. Просто он меня понимает.

Ширли пожала тонкими плечиками точь-в-точь как Гарольд, Почему-то сквозь тонкий хлопок отцовской футболки ее острые ключицы выглядели в высшей степени соблазнительно. Замечал ли Гарольд эти мелочи? А может, фантазировал о них?

От этой мысли стало в желудке скверно. Как же Ширли не видит, что он за человек? Не понимает, что он может причинить ей боль? Что он недостаточно хорош для нее? Что она извращенным образом заняла мамино место? Это предательство из предательств.

– Нет, это я тебя понимаю, – наконец ответила Ли. – Ты моя лучшая подруга. Мы одного возраста. Нам нравится одно и то же. А мой отец, он…

«Старый. Унылый. Уставший от жизни. Запретный».

– Знаю, и пыталась поставить себя на твое место. Правда. Думала, как бы чувствовала себя, будь все с точностью наоборот. Что бы я сказала.

– И что же?

– Ну, вероятно, пожелала бы вам обоим счастья.

Ли закатила глаза:

– Что за бред!

– Слушай, я знаю, ты считаешь Гарольда плохим, но он не такой, Ли. Просто у него разбито сердце. – Ширли потянулась коснуться ее снова, но передумала.