Потрясение

– Сколько времени вы тратите, придумывая мифологических монстров! Летучая мышь – вампир? Да, та кусает добычу, высасывает кровь, но в ее же слюне содержится уникальный антикоагулянт. Мыши-вампиры вырабатывают вещество, которые вы называете дракулином. Однажды вам, людям, предстоит выяснить, что дракулин эффективно противодействует образованию тромбов. Но пока вы слишком заняты тем, что придумываете летучим мышам звучные имена и обвиняете их в ваших собственных идиотских болезнях.

Лайсве села на колени.

Грибница обвила ее колени.

– Есть тысячи амазонских грибов – я не преувеличиваю, тысячи – которые вы даже не замечаете. И что вы делаете – вы, живущие вдали от этих мест, в городах, где правят корпорации, яды, смерть и война, вдали от миллионов людей и миллиардов видов растений и животных, обитающих за пределами городов? Что вы делаете? Вы позволяете им умереть.

– Могу я как-то помочь? – Лайсве чувствовала себя ничтожной. Не размером. Душой.

– Что ж, – сказал червь и наклонил головку к головкам других червей. Они словно совещались. – Т ы можешь выдернуть эти тигровые лилии. Этим ты облегчишь нам работу. Но слушай, говорят, ты сама ищешь лилию?

Лайсве уже начала выдирать цветы, скидывая в кучу их трупики с обмякшими головками, но тут остановилась.

– О чем ты, червь? Какую лилию?

Червь изогнул свою головку в форме вопросительного знака.

– Черепахи рассказали. Ты ищешь девушку, да? Она и есть твоя лилия. Она работает примерно в двух милях отсюда, кажется; ты можешь дойти пешком. Но сейчас ее нет на работе. Она почти всегда обедает у фонтана в ботаническом саду. Даже когда идет дождь. Люди такие глупые. У нас другая система мер и расстояний, но, по моим подсчетам, одна-две мили пешком, не больше, и ты окажешься там. А наша система мер – это сколько земли можно съесть, переработать и взрыхлить, но ты не поймешь наше исчисление. Хотя советую как-нибудь попробовать.

– Что попробовать?

– Есть землю, – ответил червь. Другие черви залились тонким смехом.

– А, это. Я пробовала. В детстве я ела землю горстями; зачерпывала и ела. И яблочные огрызки. И семена. Бумажные шарики. И монетки, – ответила Лайсве. – Отец сказал, это называется пика. Не знаю, зачем вообще называть такие вещи.

– Ясно. Значит, у нас есть что-то общее. Советую также попробовать дружить с землей, а не уничтожать ее, плодясь в огромных количествах. Вы, люди, так самонадеянны! Что за бесполезные существа! Ладно. Тебе надо в ту сторону. Или просто помедитируй на слово «лилия»… Уж не знаю, что ты за девочка, но иногда человеческие мальки путешествуют иначе, я заметил. Но стоит представителю вашего вида достигнуть зрелости – пиши пропало. Вы становитесь все равно что мертвыми. Впадаете в стазис. Варитесь в котле своих переживаний.

– Я путешествую по воде. Вперед и назад во времени, – сказала Лайсве.

– Что ж, если не хочешь идти пешком, есть канализация, – предложил червь. – Хотя я не подумал, возможно, ты не захочешь плыть в отходах… Люди такие брезгливые, но только чем тут брезговать? Это же ваша собственная органика.

Черви снова хором захихикали.

– Ну ладно. Я работать. – Червь присоединился к своим братьям, сестрам, матерям и отцам, и вместе они взялись за труд. А Лайсве зашагала в ту сторону, куда влекло ее воображение. Звуки копания постепенно оставались позади. Перед глазами Лайсве возник фонтан с русалками, морскими раковинами и черепахами, из пасти которых текла вода. Картина манила ее, как маяк.

На улицах этого города в этом времени ветер гонял мусор по тротуарам. Чем ближе она подходила к зданиям, к городским кварталам, внутри которых эти здания стояли в ряд, тем более блеклыми становились краски, и наконец все стало монохромным. Ее окружил запах бетона, стали, палаток с хот-догами и выхлопных газов. Она шагала, а машин становилось все больше. Уличные фонари, цоканье каблучков по тротуару. Деревья, высаженные в ряд, необычайно ровные кусты и лужайки. Здесь все было так упорядочено, что у нее заболел живот. Это время казалось ей знакомым, не так и давно оно было по сравнению с ее собственным временем; вот только дома стояли еще целыми, электричество, кажется, работало, а люди все еще ходили на работу, ездили куда-то, что-то покупали. Их труд был спрятан за костюмами, небоскребами и бетонными коробками казенных зданий. Здесь и ветер дул иначе: человеческие постройки сбивали его с курса. Сам город сбивал его с курса. Песню ветра заглушал рев моторов, визг шин по тротуару, клаксоны, свистки, редкий вой сирен.

Лайсве слышала голоса проходивших мимо людей.

А потом услышала воду.