Потусторонним вход воспрещён

Лапы Эсхила коснулись шпиля и зашагали по нему вверх. Я не увидел, но почувствовал нечто вроде волны озорной радости, пришедшей от грифона. Я покрепче обнял его за шею и прильнул щекой к перьям, теперь кажущимся мягкими, шелковистыми.

Не стоило оборачиваться в сторону площади… Но я все-таки неосторожно посмотрел.

В отраженном свете блеклого предгрозового неба усеянная пеплом, обломками и битыми булыжниками Дворцовая выглядела как раскопанные остатки древней погибшей цивилизации.

Грифон затормозил, и как раз вовремя, чтобы я оторвался от постапокалиптического вида площади и поднял голову. Над нами угрожающе нависала плоская фигура корабля. Я и раньше знал, что он большой, почти под два метра в длину, но никогда не видел его вблизи.

Мысленно я прикинул, сколько всяких «впервые» произошло со мной за последние дни, и усмехнулся.

Эсхил замер. Стоять вот так вертикально, «приклеившись» лапами к гладкому шпилю, было для него проще, чем дышать. Напротив меня, под основанием золоченого корабля, завис металлический, покрытый каплями влаги, матовый шар. Шест, к которому крепился фрегат, проходил сквозь шар, и как снять его и достать содержимое, было совершенно непонятно.

Грифон качнул головой и всхрапнул, будто поторапливая.

А я буквально застыл. Потому что впервые реально осознал, что оказался в безвыходном положении. Если все-таки не получится?

Я зажмурился и протянул руку вперед, представляя, как пальцы проходят сквозь металл, не встречая преграды, как оказываются внутри бархатной на ощупь пустоты, как нащупывают содержимое шара и тянут наружу.

Я настолько погрузился в мысли, что действительно почувствовал, как нащупал нечто хрустящее, гладкое, обернутое в вощеную бумагу. Испугавшись застрять, я мгновенно отдернул руку назад… и обнаружил, что держу пухлый сверток, похожий на посылку из интернет-магазина.

Сердце пропустило удар и зашлось часто-часто.

— Получилось, — неверяще произнес я одними губами.

Грифон понял. Поведя мощными крыльями, он оттолкнулся от шпиля и головой вперед нырнул вниз, возле земли перейдя на мягкий, планирующий полет.

Мы затормозили в паре шагов от Ярослава с Лёней.

— Не вышло?

Я поднял повыше наш с Эсхилом трофей.

— Как? — выдохнул Лёня.

Искреннее удивление мешалось в его голосе с неподдельным уважением. Перья ослабли, выпуская меня, и я плавно соскользнул с грифона на землю.

— Я просто представил, ну… Что все вокруг — сказка. Как в детстве. И если ты видишь грифонов, разговариваешь с призраками, ищешь какой-то полумифический артефакт, в который все верят, значит… Значит, ты сам — немного сказка. И стоит сильно представить, захотеть по-особенному, и все получится.

Я запутался в словах и противоречивых чувствах и вовремя умолк, пока меня не посчитали сумасшедшим. Буйная радость искристым шампанским разливалась внутри. Получилось!.. Значит… Гусев прав? Я, и балерина, и Город с его тайнами, и НИИ ГИИС — все реальнее некуда? И более того: я — часть этой реальности?

Считав что-то на моем лице, Лёня усмехнулся:

— Не совсем стандартная методика обучения, но тоже верно.

— Теперь я понимаю, почему Потусторонние их бы не достали, — сказал я, посмотрев на собственную руку как на что-то чужое и непонятное. Мне до сих пор с трудом верилось. Как это все-таки?.. Прямо сквозь предметы.

— А еще потому, что Потусторонние не могут далеко отрываться от земли, из недр которой появились. Примерно выше первого этажа зданий. Известный факт. На то они все-таки и хтонь, — пояснил Лёня и, махнув следовать за ним, пошел прочь из сквера.

Грифон ласково боднул меня в плечо. Конечно, без него бы ровным счетом ничего не вышло.

— Спасибо, друг, — прошептал я и, осмелев окончательно, погладил костяной, какой-то реликтовый на ощупь клюв.

Эсхил нежно заворковал в ответ и поспешил к Геродоту, взметая лапами гравий с дорожек.

Сверток вскрыли, уже сидя в машине. Все это время упаковка жгла мне ладони. Хотелось порвать ее, едва оказавшись на земле, но Лёня не позволил.

Теперь на коленях у меня лежали мягкие от старости желто-оранжевые листы газеты, бережно свернутые и переложенные хрустящим пергаментом. Страницы явно кто-то читал: на полях виднелись бледные от времени карандашные пометки. Несколько росчерков обводили напечатанные в статье даты. Следом за свернутыми газетами из разрезанной обертки выпала пригоршня старинных монет.

— Отчеканены в честь победы российской армии над Наполеоном в тысяча восемьсот двенадцатом году, — вглядевшись, сообщил Лёня.

Ярослав хмуро сверлил взглядом находки.

— И это все? — даже не пытаясь скрыть разочарование, спросил он.

— Походу, все.

Я и сам был в ступоре. А как же ключи? Ну не могла Кшесинская… нет, не верю.

— Нельзя верить пустым словам балерины, — нечаянно продолжая мои мысли, отозвался Лёня.

— И что теперь?

Лаборант пожал плечами:

— Едем по домам. Достаточно на сегодня приключений.

— А это? — не унимался Ярослав.

— Изучим и вернем на место. Как и было.

Лёня забрал у меня сверток вместе с содержимым, сложил все обратно и передал Ярику. Я промолчал.