Потусторонним вход воспрещён

Из мусоропровода выпрыгнуло существо — та самая потусторонняя недомышь, которая пыталась стащить ключ несколько дней назад, но стала добычей рыжего Васьки.

Существо замерло, покрутило востроносой мордочкой, настороженно покачалось на худых ногах. Недобро уставилось на меня блестящими красными глазками.

— Нет больше у меня ключа! Нет! — крикнула я рассерженно и пнула ведро. Оно угодило мимо, но Потусторонний сорвался с места и юркнул в угол, за мусоропровод. Наверное, там была какая-то щель или дырка. — Нет у меня больше ключа… И Василиски нет.

Я и сама не поняла, когда на глазах выступили слезы. Заметила, только когда соленая горячая влага потекла по лицу и защекотала подбородок.

Зло утерлась рукавом, подобрала ведро и выпавшие фантики и метнулась прочь. Не хочу больше никого видеть! Ни Потусторонних, ни институтских — никого! Я не просила!.. Я лишь хочу, чтобы сестра вернулась!

Вернулась… вернулась.

Когда я, запыхавшись, ворвалась на общую для квартир площадку, мама караулила меня у двери. Боялась, что я опять исчезну без следа на весь день?..

— Ты куда?

Я просочилась мимо нее, стараясь не растерять по пути содержимое мусорного ведра.

— Пойду до помойки прогуляюсь, тут все забито, — на бегу бросила я, хватая в прихожей куртку.

— Шапку возьми! — донеслось вслед.

— Мне не холодно!

Толкнув плечом тяжелую подъездную дверь, я ощутила, как порыв ветра швырнул ее назад, но вовремя увернулась. Отскочила и чуть не выронила ведро в лужу.

Ночью прошел дождь. Настоящий питерский ливень. Озера с бензиновыми разводами тянулись вдоль тротуара прочь от дома.

На скамейке, вытянув длинные ноги в удивительно белых для весенней грязи кроссовках, сидел Вася и копался в телефоне, от которого тянулись белые проводки наушников. Услышав хлопок двери и переливчатую мелодию домофона, Вася вскинул голову. Узнал, улыбнулся.

— Значит, удача еще не совсем меня покинула. — Он поднялся навстречу, развел руки для объятий. — Как ты?

«Нормально», — собиралась сказать я, но поняла, что не могу произнести ни слова. Иначе зареву. И, как часто делала, спрятала неловкость за угрюмостью:

— Ты ждал меня? Зачем?

— Хотел увидеться, но не знал номер квартиры, — пожал плечами он. — Поэтому вот, как тот самый рыцарь с серенадами под окном. Разве что без серенад. Хотя…

Он поводил рукой по скамейке, проверил — сухо — и жестом пригласил меня сесть. Почти как мама получасом ранее.

Я опустилась рядом. Вася протянул мне один проводок наушников. Так архаично — проводные наушники. Но почему-то образу Васи шла такая деталь.

Снится, что мы перелетные птицы,

Взмахом ресницы легли на крыло;

Сердце устало, но сердцу не спится,

Не любить, не мечтать не могло. [85]

— Знаешь?

— Люблю эту песню, — сказала я, и Вася весь внезапно расцвел. А я вновь опустила взгляд.

Асфальтовую крошку в новом дворе раскатали неровно. Желтая краска проникала в щели, ветвилась в них разводами, делая надпись на дороге расплывшейся. «Оля, я тебя» — и сердечко. Удивительно, как быстро в новом районе успели разукрасить тротуары.

Я поморщилась, потому что поймала себя на мысли, что начинаю реагировать как моя мама — ворчливо.

— Что-то случилось? Не то чтоб ничего не происходило. Просто выглядишь встревоженной.

— Потусторонний в подъезде, — не поднимая глаз, сказала я. — Я не понимаю: что им нужно?! Тот ключ исчез! Растворился! Рассыпался в прах! Как ее кукла. Я не знаю, что делать! Они хотели ключ. За Василиску…

Вася обнял меня, и я уткнулась лицом в его куртку. От него тепло пахло имбирем и лимоном. Есть такие люди — в хорошем смысле «домашние». Даже не так. Есть люди, которые, что бы ни происходило вокруг, ощущаются как дом: большой, уютный, безопасный.

Вася погладил меня по плечу. Голос Павла Есенина шептал в наушнике:

Мы не ангелы — мы не умеем обманывать время,

Оно не ждет, все ускоряя бег,

Но когда от биения сердца ломаются стены,

Обычный вдох может тянуться век.

— Как он? Мальчик. Миша, кажется?

— Нормально, — ответила я. На этот раз такое простое слово далось легче, уже без кома в горле. — В полиции сказали, он ничего не помнит. Кто, как похитил, зачем — вообще ничего!..

Вася задумался.

— Мне кажется, все закономерно. — И пояснил в ответ на мой вопросительный взгляд: — Все, что было на Перепутье, остается на Перепутье. Никакой связи с реальностью.

— Но почему я тогда все помню? И ты!

Он тяжело вздохнул:

— Сложный вопрос. Я расскажу. Просто когда пойму, с чего начать. Мы тут с Яриком, в общем… Натворили кое-чего. Точнее, натворили не мы. Мы просто искали Ключ.

— Мой ключ? От старинной шкатулки? — И поправила себя: — Точнее, я так раньше думала. Что от шкатулки…