Потусторонним вход воспрещён

— Гусев… ну, директор музея, я тебе рассказывал. В общем, по его уверению, многие склонны украшать свою деятельность разными виньетками, чтобы придать профессии больший вес или флер романтики — называй как хочешь. Вот и алхимик Пель (был такой деятель, основавший Институт) считал, будто любовь — что-то вроде панацеи от всего на свете. Неотъемлемый ингредиент всякого колдовства. Его Двое Влюбленных спасают город от небывалой напасти, найдя некий мифический Ключ-от-каждой-двери. Быть может, всё сказки. А может, мы до сих пор чего-то не понимаем. Вот его я и пытался найти.

— Один?

— Пока да.

Я промолчала. Но песня вторила словами:

Слезы соленые небо смоют ливнями весенними;

Снова влюбленные верят, что любовь не знает времени;

Как в невесомости: без ошибок, без привычной глупости

На полной скорости мы ушли, а вам остались новости.

— С каких пор ты сделался экспертом по делам НИИ ГИИС? — фыркнула я. И подумала пристыженно: он же не виноват. Вася меня вообще-то нашел! — Как ты оказался в том дворе?

Вася нерешительно пожевал губу, нахмурился:

— Помнишь, Лёня тогда говорил, что за стеной от подвала, в котором ты меня нашла, какой-то Двор Духов?.. Ну я и решил пойти. Наудачу. Лёня говорит про Потусторонних: дома новые, а жители все равно старые. Они что-то готовят, Марго, — внезапно поделился он, и по интонации голоса я поняла, что едва ли не с первых секунд нашей встречи Вася выбирал удобный момент сказать про это.

— Не понимаю, — призналась я.

— Ты не видела новости?

Я отрицательно помотала головой, спросила глухо, не ожидая ничего хорошего:

— Что?

Вместо ответа Вася выключил музыку, покопался в Интернете и повернул ко мне экран. Я увидела передвижную сцену на Дворцовой площади и собравшуюся возле нее толпу. А потом — как по Александровской колонне проходит дрожь и неведомая сила разрывает гранит изнутри, швыряя осколки в стоящих под ней, а сам покореженный столб медленно, но неумолимо валится на…

— Убери. — Я отпихнула телефон, встряхнула головой. Хотелось кричать. А лучше — смачно выругаться вслух. Быть может, тогда полегчает.

Оттого, наверное, следующее предложение Васи прозвучало так абсурдно, что я поначалу подумала: послышалось.

— Давай сходим в кафе?

— Это типа свидание? — шмыгнув носом, через силу пошутила я и тут же смутилась. Вот ведь ляпну, что не надо!..

— Это типа… кафе, — пожал плечами Вася. — Мне кажется, нам всем не помешает немного вспомнить, что есть обычная жизнь, а не только вся потусторонняя беготня. И просто поговорить. Знаешь, иногда достаточно просто поговорить, и проблема перестает казаться гигантской. Нужно понять, как быть дальше.

Обсудить и правда не помешало бы. Я подумала о разговоре с мамой и старых фотографиях, а вслух сказала:

— Добавлю в свой список цитат.

Вася блеснул последним аргументом:

— Я угощаю, если что.

— Вот это вовсе не обязательно. — Я все еще чувствовала неловкость за свой неудачный комментарий. И, чтобы загладить вину, спросила: — Когда?

— Да хоть сейчас!

Я опустила глаза на свои разболтанные кроссовки и домашний спортивный костюм под курткой:

— Подождешь меня здесь? Я быстро. Не хочу лишних вопросов.

— Не вопрос, — шуткой отозвался Вася.

— И это… платье верну через пару дней. Мама постирает, и верну.

— Не вопрос.

Лифт полз на этаж так неторопливо, что я успела испугаться: не очередная ли западня Перепутья меня настигла? Но сюрприз поджидал в другом месте. Еще не заходя в общий межквартирный коридор, я услышала разговор и настороженно замерла, обхватив пустое ведро.

— Давайте еще раз, — проговорил смутно знакомый женский голос. — Лесневская Василиса… — повисла пауза.

— Константиновна, — поспешно вставила мама.

— Хорошо. — Послышалось тихое шорканье ручки по бумаге. — Дату рождения ее напомните.

— Шестое января две тысячи шестнадцатого. А зачем вам?

— Сделаем анонс в СМИ, а внутренняя информация пойдет к нам в работу, если появятся какие-то зацепки.

— Да. Простите. Я такая забывчивая в последнее время.

Я выглянула из-за угла. На пороге нашей квартиры стояла Лида — лаборантка из НИИ ГИИС. С собранными в высокий хвост волосами, с планшетом в руках и стоячим жестким воротником, в куртке, будто сделанной из брезента для летних тентов, она походила на строгую работницу органов опеки. Я едва признала ее.

Кот неистово орал из-за закрытой двери гостиной — любых изолированных пространств, как и в принципе ограничений свободы, он на дух не переносил.

— Фотография? — Мама дернулась было в сторону Лискиной комнаты.

— Фотографию вы мне отдали.

— Что-то еще нужно? — чуть на цыпочки не привставая, спросила мама.

— Что она любит?

— В смысле?

— Любимая игрушка, мультик, предмет одежды.

— А-а… Кажется, поняла.

Я выступила в коридор теперь открыто, приблизилась, оставаясь позади Лиды шага на два-три. Та не заметила. Или сделала вид. Но зато я заметила кое-что…