Потусторонним вход воспрещён

Она подхватила с пола рюкзак и встала. Мама поспешила проводить гостью. В коридоре Катя обернулась, что-то вспомнив, и щелкнула пальцами:

— Ориентировки сами клеить будете?

— А что это? — растерялась мама.

— Листовки с фотографией и данными ребенка, на которые вы давали согласие нашему прозвонщику. Их нужно расклеить по району.

— Я заберу, — подпрыгнула я. — И расклею сегодня.

— Славно, — кивнула Катя. — Пойдем.

Нацепив кроссовки, я выскочила следом.

— Извините моих родителей… Если они вас обидели, — сказала я, пока мы ждали лифт. В шахте опять тяжело бухало, звякало и всяческими звуками отбивало охоту ехать в этой кабине самоубийц с двадцатого этажа.

Девушка встрепенулась и очень внимательно, даже пристально посмотрела на меня:

— С чего ты взяла?

Я засмущалась и потупила взгляд. Но мама всегда говорила: раз начала, заканчивай.

— Просто она, ну… Такой человек. Желает казаться идеальной. И что семья у нее идеальная.

Я замолчала, прикусив язык от внезапного откровения. Раньше не позволяла себе произносить вслух такие смелые вещи, но теперь поймала себя на желании уязвить маму за недоверие в коридоре. Хотя бы за глаза.

Координатор хохотнула.

— А похоже! — Она заговорщицки шепнула мне: — Знаешь, что твоя мама сделала, когда мы зашли в квартиру и она увидела пыль в прихожей? Помыла полы. Тут же! Даже куртки не сняла.

— Очень в ее стиле, — тихо сказала я. Мне больше не хотелось обсуждать семью с посторонним человеком. Казалось, таким образом я поступаю неправильно. Почти предаю родных.

— К сожалению, дети пропадают даже из самых идеальных семей.

— Вы же найдете ее, если…

«Если я не смогу», — закончила я мысленно.

— А ты хочешь? — серьезно спросила Катя.

Я с недоумение воззрилась на нее.

— Я имею в виду: ты правда любишь сестру или хочешь, чтобы все поскорей стало прежним? Извини за нескромный вопрос.

Я уже было открыла рот, собираясь выпалить гневное «Конечно, люблю!», но осеклась. Прислушалась к себе. Я была в возрасте Лиски, когда она появилась на свет: страшный, сморщенный комочек, орущий по ночам и мешающий спать. Тогда мы еще жили в Самаре, в старенькой тесной квартире. От плача сестры дрожали стены. Я слышала ее даже сквозь толстую подушку, которой накрывала голову, силясь уснуть. Папа сутками пропадал на работе, беря дополнительные смены, потому что детское питание и подгузники стали сжирать приличную сумму от зарплаты. Мама сонной тенью шарахалась по дому.

Какие там игры со мной, веселые сказки и походы на аттракционы и в кино. Иногда мама поесть спокойно не могла — из комнаты доносился неустанный крик. Тогда мне казалось: стоит вырасти, и я никогда не заведу детей. И спроси кто, хочется ли мне, чтобы сестра исчезла из нашей жизни, я бы без промедления сказала «да» и даже не пожалела об эгоизме.

Дети не умеют лгать и притворяться «как правильно». Оттого они более жестоки, чем взрослые. Врать мы учимся позже.

— А может ли быть как прежде? — спросила я. — Мама ее сначала в объятиях задушит, а потом ни на шаг от себя не отпустит. А когда устанет, есть же я… Хотя нет, со мной Василиску вряд ли теперь оставят.

Волонтер смотрела на меня сверху вниз и грустно улыбалась:

— Узнаю себя. Мы с сестрой только после двадцати лет начали нормально общаться. До этого готовы были по миллиметру все разделить, лишь бы никому не досталось больше: конфеты, комнаты, маминой любви. Хотела сказать тебе просто…

Я затаила дыхание. Проницательный, скребущий, точно кошачья лапка, взгляд Кати проникал в самую душу. Попробуй спрячься от такого.

— Не бери на себя больше ответственности, чем уже взяла. И вины больше, чем можешь простить. Знаешь, не находить всегда очень тяжело. Ты постоянно прогоняешь свои действия в голове, думаешь, где ошибся, где неправильно поставил задачу, чего не учел, как мог поступить иначе. Ответственность, перерастающая в бесконтрольное чувство вины, как раковая опухоль. Она убьет тебя изнутри.

Я думала о ее словах, когда мы вышли из подъезда. Возле дорожки был припаркован огромный черный джип. Катя открыла багажник, вручила мне стопку оранжевых ориентировок и бобину скотча:

— Справишься?

Я кивнула.

Вот и нашелся повод сбежать вечером в тот-самый-клуб и не вызвать подозрений у родителей.

«Я ведь правда отправляюсь ее искать», — мысленно поправила я, и совесть чуть разжала крошечные коготки.

— Ну и прекрасно. — Катя захлопнула багажник, потянулась, выгибая спину, и ловко взгромоздилась за руль блестящего монстра. Ирбис. Большая северная кошка. Покровительница трусливых леммингов. — Если обнаружишь нечто важное, звони в любое время. — Она протянула мне простую картонную визитку с личным номером.

Двигатель взревел. Вспугнув пасущихся у помойки голубей, внедорожник вырулил со двора и скрылся из вида. Никогда б не подумала, что хрупкая девчонка способна легко управляться с такими вещами и не терять уверенности.

Наверное, если ты маленький, по-другому в этом мире нельзя.

ГЛАВА 9 Тонкости современного языкознания