Потусторонним вход воспрещён

— Потому что, как писал Хлебников, — встрял Ярослав, — «Время есть не что иное, как поставленное на макушку Пространство». [58]

— И потому сам он упорно призывал к созданию «Государства Времени, которое должно прийти на смену государствам, воюющим за клочок Пространства» [59], — подхватил Гусев. — Да уж, не зря говорят: творчество — самый доступный вид магии в нашем мире. Так о многом сказать в паре строчек…

— Неспроста его обвиняли в шпионаже и даже в одно время запретили появляться в стенах Института. Наши считали, что Хлебников работает на Потусторонних.

— А в чем, хм, суть этого Ключа-от-каждой-двери? — спросил я. — Пока не улавливаю.

— В том, что Пространство и Время — две взаимосвязанные вещи. Как петля в знаке бесконечность, как Инь и Ян. — В тоне Гусева слышалась сладострастная увлеченность любимой темой. — Они существуют неотъемлемо друг от друга, при этом никто не может сломать барьер, чтобы подчинить себе их законы. Чтобы объединить оба мира, как бы раскрыв воображаемую дверь, которая их разделяет. Раскрыть ключом. Когда это произойдет — если это произойдет, — не будет никакой разницы между Перепутьем и реальностью. Полная власть над Временем. И значит, при желании — бессмертие всему живому. Вне забвения.

— Ключевое слово «если», — хмуро заметил Ярик.

— Подождите, — сказал я. — То есть Пель, по сути, был на стороне Потусторонних? Простите за каламбур.

— Однозначно нет. Но гуманизм, будь он неладен. Попытка усидеть на двух стульях: и нашим и вашим. Институт, само собой, был против. «Бессмертие всему живому». Перенаселение. Голод. Борьба за пространство. В конце концов, элементарное отсутствие развития: если старое не отживает свой век и не попадает на Изнанку, то куда приходить новому? Утопическая задумка, так и не ставшая реальностью. — Гусев помолчал, скорбно кривя губы. — Хотя, знаете ли, в последнее время поговаривают, что Пель все-таки нашел Ключ-от-каждой-двери.

— Это невозможно! — вмешался Ярослав.

— И мы так считали. Но повторюсь: слухами земля полнится. Многие предполагают — и некоторые деятели Института не исключение, — что такое вполне осуществимо. Пель же был алхимиком. Только вот последствия использования Ключа грозили таким, что он посчитал правильным спрятать свое открытие подальше от чужих глаз.

Ярик кивнул:

— И теперь Потусторонние связались с Духами, чтобы смести людей и занять их место. С помощью этого Ключа, судя по всему. Потому что… если пустить время вспять, не будет города на месте старых развалин среди болот, куда пришел Пётр. Будет… Что-то другое. Что принадлежит только Потусторонним.

— А дети… Дети, вероятно, — плата Потусторонних Духам, — предположил я. — Этот Вольдемар так и сказал.

От меня не ускользнуло, как при упоминании бывшего приятеля Надя прикусила губу.

— Ты начинаешь понимать, — похвалил Гусев. — Только есть одна загвоздка. Этот старый интриган Вильгельм, как и всякий помешанный на числах и магии, верил, что любой процесс в мире можно описать математическим законом. И что существует формула любви. И более того: именно любовь — ключ к пониманию всего на свете. Ключ, улавливаешь? Игра слов, но с каким намеком.

Отчасти я улавливал, хотя даже не пытался притвориться, что понимаю все, что мне говорят. Зато Ярослав слушал с напряженным вниманием. Гусев помедлил:

— Одними из последних авантюристов, кто искал Ключ-от-каждой-двери, желая изменить баланс сил, были, вероятно, известные вам Матильда Кшесинская [60] и Николай Романов. К чему это привело в девятьсот семнадцатом, пожалуй, не стоит упоминать. Полгорода попала на Изнанку. Без влияния Потусторонних не обошлось. Говорят, Кшесинская с Николаем многое обнаружили. Многое, но не все. А то, что нашли, успели спрятать, чтобы Ключ не попал в ненужные руки.

— Но как я-то могу помочь?! — по-прежнему недоумевал я.

Колыхнулось в памяти эхо недавнего разговора на фабрике:

«Откуда у меня ваши способности? Если сами говорите, что просто так ничего не бывает».

«Советую при возможности поинтересоваться своей родословной. Иногда там находишь много любопытных деталей…»

— А ты, если верить архивным документам, — Гусев похлопал ладонью по россыпи отданных Лёней бумаг, — один из потомков известной балерины. В этом есть перст судьбы, учитывая мутную деятельность Потусторонних и то, как внезапно ослабленный подземными толчками город выбрал тебя доверенным лицом для своих тайн.

— И что я, по-вашему, должен сделать? — спросил я.

— Продолжить дело бывшей балетной примы. — Гусев смущенно кашлянул, поняв, что сказал нелепицу. — Ну, я имею в виду ее настоящее дело. Найти разгадку. Иначе так до всеобщей катастрофы недалеко. Но для начала с ней надо бы увидеться… С Кшесинской.

Несколько секунд я молча смотрел на него. А потом не выдержал. Сдавленно хихикнул. Изнутри просто-таки распирало от нервной дрожи.