Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

…Сооруженная наспех землянка — временное полевое пристанище — получилась не бог весть какая: вместо бревен крытая жердями и соломой с тонким слоем земли наверху, двери тут вообще никакой не было, просто на входе висела чья-то палатка, поэтому, приподняв ее, Волошин сразу очутился возле главной радости этого убежища — переделанной из молочного бидона, хорошо уже натопленной печки.

— О, блаженство! — не удержался он от восклицания, протягивая к теплу настывшие руки. — Как в Сочи! Что улыбаетесь, Чернорученко? Вы были в Сочи?

— Не был, товарищ комбат.

— То-то!

Немолодой, медлительный в движениях телефонист Чернорученко, несмотря на то что не был в Сочи, почему-то продолжал улыбаться.

В землянке было четверо: ординарец Гутман, отдыхавший перед сменой на НП разведчик — тоже чему-то улыбались, и только один начштаба лейтенант Маркин в наброшенном на плечи полушубке деловито-сосредоточенно возился со своими бумагами, разложенными на ящике.

— Что случилось? — заинтригованно спросил Волошин.

— Сюрприз для вас, товарищ комбат, — отозвался ординарец.

— Что еще за сюрприз?

— Пусть Чернорученко скажет. Он лучше знает.

Чернорученко, смущенно улыбаясь, почему-то посмотрел на Маркина.

— Ну, говори, говори, — коротко сказал тот.

— Орден вам, товарищ комбат. Из штаба полка звонили.

Волошин как-то неопределенно хмыкнул и, не сказав ни слова, перешагнул через длинные ноги лежавшего разведчика, сбросил с себя плащ-палатку и сел подле ящика, на котором тускло светил стоящий карбидный фонарь.

Джим, с почтительной важностью воспитанного пса, опустился на задние лапы рядом.

— Так что поздравляем, товарищ капитан! — сказал ординарец. — Вот тут я и обмывочку расстарался.

Он выхватил откуда-то алюминиевую фляжку и встряхнул ее. Во фляжке булькнуло.

— Пока спрячь, Лева, — смущенно поморщился Волошин. — Обмывочка не проблема.

— Ого! Не проблема! Да я ее у старшины едва выцыганил. Во второй батальон бегал. Самая проблема! Вот лейтенант весь вечер на нее поглядывает.

— Глупости вы городите, Гутман, — серьезно заметил Маркин.

— Вот лейтенанту и отдай, — улыбнулся Волошин. — А мне лучше портянки сухие поищи.

— Ай-яй! Портянки — такое дело!

Гутман вытащил из-под соломы туго набитый вещевой мешок и ловко развязал его.

— Вот, сухонькие.

— Спасибо.

— И снимите шинель, пуговицу в петлицу вошью. А то уже третий день обещаете.

— Только чтоб одинаково было: на правой и на левой.

— Будет в аккурат. Не сомневайтесь.

Волошин неторопливо снял шинель и, передав ее ординарцу, с наслаждением вытянул на соломе отекшие за день ноги.

— И кто придумал эти пуговицы в петлицах, — широким портняжным жестом раскидывая на коленях комбатовскую шинель, сказал Гутман. — Ни складу ни ладу.

— Тебя не спросили, — буркнул Маркин. — Придумали, значит, так надо было.

— А по мне, так лучше кубари. Как прежде.

Рассеянно слушая разговор, Волошин достал из брючного кармана часы и, положив их на край ящика, чтобы видеть светящийся циферблат, начал свертывать самокрутку.

— Из полка звонили?

Маркин оторвался от бумаг, кивнул:

— Звонили.

— Про высоту шестьдесят пять не спрашивали?

— Нет, не спрашивали… А что, все копают?

— Копают, — тихо ответил Волошин и умолк.

Маркин снова начал лениво разлиновывать тетрадь…

«Скоро надо будет звонить на полковой КП, — глядя на циферблат часов, думал Волошин. — Надо же, как до отвращения неприятны эти минуты. Эта его начальническая манера разговора, крики…»

Волошин прикурил, затянулся, наблюдая, как однобоко тлеет бумага на конце его самокрутки, «Да-а-а, высоту надо было брать с ходу. Вчера был шанс захватить ее, развивая атаку, а мы остановились… Черт! — выругался Волошин, недовольный вчерашним решением комполка. — Предложи вчера это не Волошин, а кто-нибудь другой, или будь на месте комполка не Гунько, бой завершился бы атакой на высоту…»

Волошин заворочался, шурша соломой, приподнялся, откинувшись спиной к стенке землянки.

— Слушайте, лейтенант Маркин, — скрывая нахлынувшее вдруг раздражение, сказал Волошин. — Бросьте вы школьные тетрадочки линовать. Возьмитесь за карту, что ли, покумекайте над обстановкой…

— Есть покумекать, — быстро отозвался Маркин. — Хотя это дело штаба полка, а не батальона… батальона! — грустно ухмыльнулся он. — Семьдесят шесть человек на довольствии… Менее половины.

Волошин погрустнел, опустил голову.

— А разлиновывал я в тетради графы формы «2-УР», — с запоздалой обидой сказал Маркин. — Для записи предстоящего пополнения…

— Какого пополнения? — удивился Волошин.

— Извините, я не доложил: из полка звонили, сказали — будет пополнение.

— Много?

— Неизвестно. В двадцать два ноль-ноль приказано выслать представителя от батальона.

— Пополне-е-ение, — протянул раздумчиво Волошин. — Как бы завтра не того… Не пришлось бы брать ее, — кивнул он в сторону выхода.

— Ну да! — усомнился Маркин. — Денька два, наверно, подумают.

— Через день-два будет хуже. Он еще больше укрепится.

Сказав, Волошин потянулся к часам, взял их, посмотрел:

— Скоро надо будет звонить… докладывать обстановку.