Повелитель

– Ноги? – Он посмотрел вниз, на ее лаковые ботинки. – Конечно, холодно в таких башмачках. Может, зайдешь на кафедру, я тебе чая налью?

Они прошли через желтые ворота, и Надя, сделав несколько шагов, остановилась. Каждый раз, когда она заходила сюда, ей хотелось замереть и как следует почувствовать этот мир, не упустив ни одной детали. Надя часто думала, как странно, что она ни разу не увидела в их дворике Лялина…

Осенью она встретила здесь Весина. Бывший ректор сидел на лавочке, сложив руки на груди. По его взгляду было видно – Николай Сергеевич не замечает происходящего вокруг. Нового ректора выбрали спустя два года после того, как Надя закончила учебу. Весин продолжал руководить кафедрой творчества и казалось, потеря руководящей должности его нисколько не тяготит.

– А… Это же… вы? – произнес он, когда Надя подошла ближе. – Помню-помню. Садись, посидим. Стихи пишешь?

– Пишу.

– Молодец. А что с работой?

Надя рассказала про издательство.

– Это хорошее место. А как начальник? Трудно, наверное, с Кубениным? Мы раньше часто пересекались…

Весин снова задумался, потом, словно что-то вспомнив, резко встал со скамейки.

– Пойду. До свиданья, роковая женщина.

– Почему роковая?

– А как же? За что ты нашего Лялина обидела? Он на тебе жениться хотел, а ты исчезла. Или он, подлец, все же тебя обманул?

Надя удивленно посмотрела на Весина.

– Жениться? Он? Нет… Это все я…

Николай Сергеевич покачал головой и повернул к корпусу заочного отделения. Надя смотрела на фигуру уходящего ректора, чувствуя странное оцепенение, пронзившее ее от головы до ног. У нее даже появилась мысль подняться на кафедру, найти Лялина. Но тогда она просто вышла за ворота. С тех пор во двор Надя не заходила.

Она посмотрела вокруг. Возле крыльца весело переговаривались и курили озябшие студенты, молодой человек в серой куртке читал книгу, стоя возле памятника Герцену. Мимо, не замечая их, прошел озабоченный Кручинин в своей неизменной синей шапочке.

– Ну вот, ты улыбнулась, – повернулся к ней Лялин.

– Мне здесь хорошо, – ответила Надя.

В книжной лавке ничего не изменилось. Та же дверь, коридорчик, ступеньки. Лялин подошел к полке с современной поэзией.

– Что-то я не вижу. А, вот, Милютина. Значит, фамилия у тебя та же, или это псевдоним?

– Та же, а почему должна быть другая?

– Ну мало ли… «Холодно крылу в рукаве»? Ничего, хорошее название.

– Это строчка из стихотворения.

– Подпишешь?

– Конечно.

На кафедре никого не было. Лялин нажал кнопку белого чайника, и скоро комната наполнилась скрежетанием закипающей воды. Когда он снял куртку, Надя увидела на нем синий свитер с колосками, который она любила раньше.

– Ты что так смотришь?

– Да вот, это же тот свитер или новый такой же?

– Тот. Не люблю менять вещи, я к ним привыкаю. А тебе в джинсах не холодно? – он протянул руку к ее талии.

– Холодно, – ответила она, отодвигаясь.

– А что же, любовь юных поклонников не согревает?

– Ты хочешь поговорить о моих поклонниках?

– Я пошутил.

– Шутка не удалась.

– Старею.

Лялин разлил закипевшую воду по чашкам.

– Но к чаю только конфеты есть, я же не знал, что ты придешь. Хотя я могу на кафедре литературы спросить, у них кажется остались соленые огурцы.

– Узнаю родной Лит! – улыбнулась Надя. – Обойдемся конфетами. А у тебя как дела?

– У меня тоже скоро выйдет книга. Исследование поэтов второго ряда начала века.

– Двадцать первого?

– Двадцатого, конечно. Все никак не привыкну к новому времени.

– Я, если честно, тоже, это я так…

– Пошутила?

– Пошутила.

Когда Надя собралась уходить, она написала в своей книге: «Дорогому мастеру с любовью».

– Вот, только прочитай потом, хорошо?

– Хорошо.

Лялин положил книгу в карман куртки.

– Чтобы не потерять. Я провожу тебя до метро.

– Нет. Проводи меня до ворот. Ты останешься здесь, а я пойду дальше.

– Думаешь, так будет лучше?

Надя не ответила и толкнула дверь кафедры. Когда они спустились во дворик, уже стемнело. Возле ворот Надя повернулась к нему:

– Ну пока?

– До свиданья, – ответил он.

Надя вышла на Бронную. Ярко горели фонари, мимо, разбрызгивая снег, проехала машина. Она медленно шла вдоль ограды, не оборачиваясь. Внутри нее словно зажегся какой-то новый огонь, но она еще не понимала, это пламя несет боль или тепло. На ближайшем перекрестке Лялин догнал ее.

– Ты что, так и уйдешь? Когда мы наконец встретились? Но почему? Дай мне хотя бы свой телефон!

– У меня старый телефон. Или ты его потерял?

– Я его помню. Ты же меня заблокировала.

– Да. На старом телефоне. Тот еще кнопочный был…

– Скажи, если ты так хочешь уйти, или – у тебя кто-то есть, наверное, да? – он с отчаяньем посмотрел ей в лицо.

– Нет.

– Да? Ну, может, ты бы тогда… Ко мне придешь? Или посидим где-нибудь? Ну скажи мне, если тебе все равно, почему у тебя такое лицо?

– Какое еще лицо?

– Как будто тебя кто-то обидел.

– Я приеду в субботу, – бросила Надя и пошла вперед.

– А адрес? – крикнул Лялин.

– Я помню, – обернулась она.

36. Лучшие времена