Повелитель света

Логика тем не менее подсказывала, что о «похищении» можно говорить, лишь исключив вероятность «добровольного исчезновения». Однако, последовательно рассмотрев жизненные обстоятельства всех троих пропавших, собравшиеся пришли к выводу, что ни у одного из них не было оснований по собственному желанию удаляться от мира или же позволять себя похитить. Но во время обсуждения, когда господин Монбардо заявил, что у его сына Анри не было ни малейших причин исчезать, господин Гаран спросил, знает ли он, что молодой человек получал в Артемаре оставленные там до востребования письма.

– Вчера вечером я провел небольшое расследование, – заявил он. – В то утро, когда все случилось, господин Анри Монбардо явился на почту и извлек из почтового ящика письмо с инициалами А. М.

Удивление господина Монбардо сменилось гневом, когда Максим, чтобы вывести господина Гарана из заблуждения, вынужден был открыть, что письма с инициалами А. М. приходили от Сюзанны Монбардо и что бедная девушка тайком переписывалась с братом. Так как полицейский настаивал, Максиму пришлось поведать ему печальную историю Сюзанны Монбардо. Вряд ли кто-то был ему за это благодарен, а доктор Монбардо, воспользовавшись случаем, не преминул попрекнуть (хотя сам ее и прогнал!) греховодницу тем, что она не выразила родителям по поводу исчезновений ни малейшего сочувствия.

Затем все вернулись к обсуждению вероятного похищения. Кто мог извлечь выгоду из этого? Здесь господин Гаран высказал предположение, что мадемуазель Летелье могла быть похищена одним из многочисленных воздыхателей, отвергнутых отцом. Ответственный за безопасность проживавших в Париже иностранцев, он тоже присутствовал на торжественном открытии телескопа Хаткинса. Ничто не ускользнуло от его внимания ни во время праздника, ни после него, вследствие чего ему и поручили это дело, когда герцог д’Аньес явился в префектуру от лица господина Летелье.

Последний заявил, что формально сватались к нему лишь трое и, следовательно, лишь эти трое и получили отказ: лейтенант дон Пабло де Лас-Альмерас, испанский военный атташе; мистер Эванс, адвокат из Чикаго, наконец – он извинился за упоминание подобного шутовства, – турок Абдул-Каддур-паша.

Господин Гаран знал всех троих. И во всех трех случаях, по его словам, это был путь в никуда. Испанец только что обручился, американец вернулся в Америку за неделю до исчезновения, а турок отплыл из Марселя в Турцию со своими двенадцатью женами утром того прискорбного дня, когда произошло похищение, и под личным надзором инспектора, что, собственно, и явилось причиной опоздания герцога д’Аньеса, вынужденного, перед тем как отправиться в Бюже, дожидаться прибытия в Париж экспресса «Лазурный берег».

Затем, когда было доказано, что Мария-Тереза Летелье не была похищена воздыхателем, такой же вывод был сделан и относительно ее кузины Фабианы. В ее похищении мог быть заинтересован разве что бывший ухажер, господин Рафлен, который, однако же, был не способен на подобное преступление в силу того, что вот уже полгода как не покидал своего дома в Артемаре из-за сложного перелома ноги.

Оставался Анри Монбардо. Не был ли он основной целью похитителей?

Внезапно мсье Монбардо явилась идея, и он, ко всеобщему изумлению, заявил, что если кто и мог похитить его сына, то только мистер Хаткинс, «да, Хаткинс, филантроп, Хаткинс, даритель телескопа, Хаткинс, миллиардер!». Анри Монбардо, продолжая свои бактериологические исследования, недавно выделил, развил, ослабил действие bacillus sclerosans, благодаря чему излечение атеросклероза представлялось делом решенным. Хаткинс предложил ему за открытие пять миллионов, но получил высокомерный отказ… Хотя господин Гаран уверял, что миллиардер отправился, с заездом в Нью-Йорк, в кругосветное путешествие за несколько дней до похищения; хотя респектабельность господина Хаткинса не вызывала сомнений у большинства присутствующих, доктор Монбардо никак не хотел отступать. И Тибюрс поддержал его в этой парадоксальной вере, предположив, что мистер Хаткинс покинул Францию лишь для того, чтобы обеспечить себе алиби, доверив дело целой шайке сообщников!

Так вновь возникла гипотеза о банде разбойников, способных навести на людей ужас и истребовать выкуп. Но в этот момент совещания произошла ожесточенная перепалка между Максимом и Робером с одной стороны, и мсье Гараном – с другой: сыщик, резко сменив тему разговора, обвинил молодых людей в том, что они запутали следы на Коломбье, на это, по его мнению, указывал тот факт, что, прежде чем пригласить на вершину горы кого следовало, они какое-то время оставались там одни.

Господин Летелье утихомирил сына и секретаря, после чего, форсируя события, спросил:

– Ну и что мы решим, мсье Гаран?..

– О, что до меня, – ответил тот, – то мне нечего больше сказать.

– Ладно. А вам, Робер?

– Я не могу ничего сказать, господин Летелье. По крайней мере пока.

Заметив, что инспектор украдкой улыбнулся, господин Летелье живо поинтересовался:

– А вам, мсье Тибюрс?

– Хаткинс! Хаткинс!