Повелительница львов

Мой замысел полностью удался. На следующий день, 22 мая, Суффолк явился в аббатство Бомон-ле-Тур, где мы жили: маман предпочитала держать нас на расстоянии от французского двора с его свободной моралью.

В это раннее утро все мы были en déshabilld[4], однако узнав, что граф имеет сообщить нам нечто очень важное, в сопровождении нескольких монашенок тотчас же направились в приёмный зал.

Граф дожидался нас в одиночестве, ибо никого из его свиты не впустили в аббатство. Я была одета в тонкое платье поверх ночной рубашки, и, привычно расшаркиваясь, он прямо-таки пожирал меня глазами.

— Ваше величество, — произнёс он, официально обращаясь к маман, как к королеве Неаполитанской. — Я имею честь просить руки вашей дочери Маргариты от имени моего августейшего повелителя Генриха VI, короля Англии и Франции.

От неожиданности маман широко раскрыла глаза.

Однако я, хотя и не поверила своим золам, сразу нашлась:

   — У нас создалось такое впечатление, милорд, что вы собирались вернуться в Англию, чтобы посоветоваться с его величеством.

   — В этом нет необходимости. Я обладаю полномочиями действовать по собственному усмотрению.

   — Ах, негодник! Почему же он до сих пор замалчивал об этих полномочиях.

   — К сожалению, — сказала маман, — прежде чем ответить вам, я должна переговорить со своим мужем и королём.

   — Его величество Карл, король Франции, — Суффолк с трудом выдавил эти слова, — и его величество король Неаполитанский уже дали согласие на этот брак.

   — Что ж, — неопределённо сказала маман.

   — Стало быть, всё решено, — вмешалась я.

Через два дня в церкви Святого Мартина в Туре состоялось торжественное оглашение предстоящего брака. Совершением обряда руководил папский легат Питер де Монт, которого специально пригласили несколько дней тому назад, предвидя возможность подобного события. В Качестве доверенного лица Генриха VI выступал граф Суффолк. Я протянула ему руку, он переплёл свои пальцы с моими и, проникновенно посмотрев мне в глаза, поклялся любить и почитать меня, пока нас не разлучит смерть; те же слова повторила и я. Я ощущала сильнейшее волнение. Ведь мне было всего четырнадцать, — день моего рождения — 23 марта, — а я обручилась с самым красивым человеком из тех, кого знала. Однако в тот момент я нисколько не сомневалась, что одного взгляда на будущего мужа будет достаточно, чтобы навсегда вычеркнуть Суффолка из памяти.

После того как весёлый колокольный перезвон возвестил миру о помолвке, мы отправились в аббатство Святого Юлиана, где дядя Шарль, присутствовавший на церемонии, устроил для нас великолепное пиршество. Впервые со мной обращались, как с настоящей королевой. Я сидела во главе стола, между дядей Шарлем и Суффолком, — теперь моё положение оказалось выше, чем у маман, и прислуживали мне четыре графини. Они нарезали для меня мясо, наполняли вином кубок, то и дело вытирая мои пальцы смоченными в розовой воде салфетками. Я достигла подлинного величия.

В ту же ночь состоялся бал, где я танцевала до четырёх часов утра, преимущественно с графом, что было вполне естественно, ведь он олицетворял моего супруга.

В течение двух последующих дней в окрестностях Тура происходило состязание: французские рыцари бились с английскими, пытаясь взять реванш за Азенкур[5]. Я сидела в королевской ложе вместе с дядей Шарлем, французской королевой, маман и дорогим папа, который оправился наконец от болезни. В этих ожесточённых схватках многих смельчаков вышибли из седла, но граф Суффолкский одолел всех противников; я взирала на него почти как на полубога. Одновременно с турниром открылась и праздничная ярмарка.

Помимо поединков и ярмарки, дядя Шарль приготовил для нас немало других удивительных сюрпризов, которые поражали всех присутствующих, особенно дам, одна за другой разыгрывавших притворные обмороки. Гигантского роста силачи носили на плечах целые деревья, и дамы, укрывшись за веерами, обсуждали, насколько вероятно, что у верзил выше семи футов все члены соразмерны по величине. Состёрлись, единоборства на верблюдах, причём выглядели они довольно потешно. Хотя верблюды на коротких дистанциях не уступали в скорости лошадям, но плохо повиновались поводьям и усидеть на них стоило большого труда, поэтому доблестные рыцари нередко оказывались на земле и вынуждены были сражаться с пытавшимися их укусить животными, а не со своими противниками.

Никогда в жизни не была я так счастлива.

Тут самое время заметить, что полученное мною — и принятое — предложение было далеко не первым. На принцесс всегда большой спрос.

Первым постучался в мою дверь граф Сен-Поль; мне едва исполнилось четыре года, но он уже просил моей руки для сына. Положение оказалось довольно затруднительным, так как мой отец за два года до этого, когда мне было чуть больше годика, унаследовал от моей матери права на Лотарингское герцогство и отправился его завоёвывать, однако потерпел поражение и был захвачен в плен. Его освободили лишь после того, как он пообещал благосклонно рассмотреть предложение Сен-Поля. Поскольку отец не сдержал своего слова, его вновь захватили в плен.