Поверь. Я люблю тебя

Правило переформулирования предполагает понимание того, что хочет вам сказать другой человек. Правило неосуждения избегает проявлений агрессии и обязывает к общению на эмоциональном уровне. Не надо думать о другом, не надо резонировать, не надо читать мораль. Только разделить его эмоции, ощущения и потребности. Диалог устанавливается, начиная с первого же занятия, часто единственного в моем присутствии. Некоторые продолжают общаться без меня, другие предпочитают разговаривать вместе со мной. Простой факт, что родители, часто весьма пожилые, соглашаются поучаствовать в консультации с психотерапевтом собственного ребенка, ставшего взрослым, показывает их позитивный настрой по отношению к нему, если не любовь, то, по крайней мере, их желание любить. А это уже колоссально для ребенка.

Есть и те, кто слишком торопится приглашать родителей. Тогда часто родители не слышат его. И конечно, даже если время пришло, есть родители, которые не раскрываются, оставаясь на позициях обороны, сосредоточенные на самих себе. Но таковых меньшинство. Шаг друг к другу все-таки уже сделан. Уже можно разговаривать о проблемах, доселе табуированных или слишком конфликтных, чтобы вообще про них вспоминать. И такие сеансы вскрывают драгоценные факты о личности и ее бытии. Они – точка отсчета. Даже если диалог «душа с душою говорит» не получилось установить, они – это основа для инициирования следующего диалога, более интимного. Свидетельством тому – следующее письмо, написанное Клер своей матери после занятия.

«Ты согласилась прийти со мной на сеанс лечения, и я благодарю тебя, ибо это важно для меня. Этот сеанс позволил мне понять, как же я надеялась, что ты меня поймешь; и насколько мои сегодняшние ожидания диспропорциональны по отношению к моей реальности – как реальной жизни взрослого человека, так и моей женской жизни. Во время врачебной консультации я смогла осознать, что же должно было произойти во времена моего детства, почему я не находила слов, чтобы тебе это выразить. Как, будучи ребенком, могла бы словами выразить эту тонкую грань между тем, что ты мне говорила, и сигналами, какие мне посылало твое поведение – они казались мне противоположными. Эти два уровня противоречащих друг другу сигналов поселили в моей душе сомнение в моих собственных ощущениях. Сомнение, парализовавшее меня и помешавшее мне высказать тебе все, что лежало у меня на сердце. Особенно меня раздражало вот что: то, как ты, вжимая подбородок в шею, легко наклоняла голову вправо, с недоверчивой улыбкой выслушивая все то, что я тебе пыталась выразить. Эта поза внушала мне мысль, что ты не желаешь принимать мои слова. У меня ощущение, будто когда я разговариваю с тобой, твой внутренний голос велит тебе защищаться, словно мои слова звучат обвиняюще. Когда я пытаюсь поговорить с тобой о пережитом мною в детстве, ты стараешься оправдываться, ссылаясь на то, что твоя жизнь была трудной. Я не чувствую себя услышанной, и мне очень грустно».

На сеансе Клер смогла вернуться к разговору и обговорить пережитое в детстве с матерью. Понемногу ей удалось заставить ее оправдания умолкнуть и добиться того, чтобы мать действительно ее выслушала. И она сумела вежливо противопоставить ей: «Мама, ты уже не так наклоняешь голову…»