Повесть о браслете

К шатру царя, чьи богатства не знали себе равных, приблизились вожди горных племен: словно побежденные цари, они приносили дань золотом и драгоценными каменьями. Горцы несли на голове и складывали к ногам царя белые слоновьи бивни, связки ценного орлиного дерева, опахала из оленьего волоса, бочки с медом, сандал, румяна, сурьму для глаз. Царю преподнесли кардамон, черный перец, аррорут, кокосовые орехи, манговые плоды, связки зеленых листьев бетеля, плоды хлебного дерева, чеснок, тростниковый сахар, цветущие лианы, орехи арековой пальмы, огромные бананы; преподнесли ему в дар львят и тигрят, слонят, медвежат и обезьянок, ланей и мускусных оленей вместе с их детенышами, павлинов-самцов, фазанов и сладкоголосых попугаев.

И, сложив дары у ног властелина Черы, горцы сказали:

— Да будет ниспослано счастливое многолетие тебе, всепобеждающий государь! Мы — рабы в семи поколениях. Мы должны объявить тебе, что в нашем крае под деревом венгай увидели повергнутую в печаль прекрасную женщину, у которой была вырвана грудь. На наших глазах она вместе со своим супругом, восхваляемым небожителями, достигла небесного мира, восхваляемая небожителями. Из какой она страны? Чья она дочь? Не из твоей ли она страны? Мы этого не знаем. Живи же многие сотни тысяч лет!

Вместе с радующим землю обладателем длинного копья там был тамильский поэт Чаттан. С великим изумлением слушал он о том, что Поведали царю горцы. Вот что он сказал Сенгуттувану:

— О великий царь, послушай, что я тебе расскажу! Они поведали тебе о том, что случилось с непорочной женой Каннахи, лицо которой украшено сверкающими серьгами, и как ножной браслет стал орудием кармы. Когда созрели плоды дурного деяния супруга этой добродетельной женщины, которого постигла смерть, тогда перед пандийским царем, обладавшим великим войском, явилась его супруга с другим браслетом: величайшая патни перед царем и царицей разбила браслет и, сокрушив ложь, возведенную на ее супруга, воскликнула, что погубит великий древний город. Царица завидела, как ее царственный супруг, на груди которого любила отдать Шри, не вынесши скорби и справедливых слов Каннахи, замертво упал с львиного трона. Припав к лотосоподобным ногам своего супруга, она уже не слышала гневных слов Каннахи, не чувствовала скорби, не испытывала тяжкого горя. Ибо она решила отправиться туда, куда ушел ее царственный муж: ее жизнь ушла вслед за его жизнью. Каннахи не вернулась в свою страну, — она направилась в твое царство, все время говоря, что от жестоких деяний гибнет достоинство всемогущего властелина. Эти слова она безостановочно повторяла. Да благоденствует во все времена победоносный царский род.

Опечалился Сенгуттуван, услышав рассказ Чаттана о несправедливом деянии пандийского царя. И он сказал:

— Нам, царям, надлежит избавлять душу от ее телесного обиталища, прежде чем нами будет произнесено хоть одно несправедливое слово. Если пришло время проявления сильной кармы и убийство было неотвратимым, то лишь уход властелина из жизни может вновь вышить погнувшийся скипетр. Если страну постигает засуха, землепашцев охватывает страх; если жизни подданных угрожает несправедливая власть, в стране воцаряется ужас безнадежности. Подданные боятся несправедливого царя, а ведь заботиться о них — это простой долг царя, не заслуживающий никакие похвал.

Так сказал Сенгуттуван и похвалил славного поэта Чаттана за рассказ о беде, которая стряслась с добродетельной Каннахи. Затем он сказал царице Венмаль:

— Царица оставила мир, чтобы уйти вслед за умершим супругом. Другая добродетельная женщина, украшенная редчайшими браслетами, в гневе бродила после того, как погиб ее супруг. О дивноликая царица! От каких наших деяний могла бы возрадоваться эта непорочная патни?

И супруга Сенгуттувана ответила:

— Пусть царица в небесном мире проводит свои дни в блаженстве вместе с супругом — да не изведает он несчастий! Нам же должно почитать богиню супружеской верности, эту патни, достигшую величия и освятившую наше царство тем, что пришла в него после смерти возлюбленного супруга.

Слова эти пришлись по душе украшенному гирляндой могучему царю, что сидел под серебряным зонтом; он обратился к своим мудрым советникам. Те сказали:

— Она будет нашей богиней, и мы восславим ее тем,

что воздвигнем в ее честь статую из громадного камня. Этот камень мы привезем даже не со священной вершины Поди, но с великих северных Гималаев, на одной из вершин которых вырезан лук — знак нашего могущества. Ибо и Поди, и Гималаи — горы, освященные водами Кавери и великого Ганга.

И Сенгуттуван сказал так: