Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 1

Несмотря на то, что в этом живописном месте собрались все знаменитые виртуозы и упоённо музицировали, Накаёри никак не мог забыть о своих сокровенных мечтах. Он обратился к хозяину:

— Почему вы столь уныло живёте в таком прекрасном месте? Все чудеса Поднебесной теряют своё очарование, если на них смотреть одному. Но если живая душа любуется ими рядом с вами, то всё представляется иначе. Глядя в одиночестве на всё это великолепие, разве вы не чувствуете какой-то неудовлетворённости, словно осенью в пруду не отражается луна?

— Вы правы, одному жить очень скучно, — ответил Судзуси, — но нет никого, кто захотел бы любоваться этими глухими местами, заросшими полынью. Вот я и живу здесь один уже давно, хотя меня это тяготит. Все так или иначе находят себе применение в столице, и нечего и мечтать о том, чтобы кто-то согласился отправиться в глушь.

— Мне кажется, что если не быть привередливым и довольствоваться женщинами самыми обычными, то в столице таких женщин можно найти немало и на любой вкус. У людей умных и с положением дочерей с избытком, а мужчин в столице мало, поэтому даже к таким мужланам, как я, льнёт очень много красивых женщин и всячески им потакает. Но пусть хоть какая раскрасавица, одна всегда хуже, чем две дурнушки, поэтому в столице у каждого две или три жены, — сказал Накаёри.

— Говорят, что всех женщин затмевают дочь генерала Масаёри и дочь главы Ведомства внутридворцовых дел Тадаясу, они и внешностью прекрасны, и душой хороши, — заметил Судзуси.

— Насчёт дочери главы Ведомства внутридворцовых дел не знаю, — отозвался Накаёри, — а дети генерала действительно таковы, как о них говорят. И сыновья, и дочери его совершенно замечательны и ни с кем не сравнимы. Среди сыновей особенно хорош императорский сопровождающий Накадзуми, а среди дочерей — Атэмия, девятая дочь. Невозможно остаться равнодушным к тому, что все в один голос твердят об этой девице. Многие посылают ей письма, но у её отца, видимо, какие-то свои соображения. Хоть все и понимают, что их усилия тщетны, но всё же шлют послания. О ней рассказывают поистине удивительные вещи. И внешность её, и душа — всё достойно восхищения!

— Крайне удивительно уже то, что бывший министр Михару Такамото открыл ради неё свои сокровищницы и пустил на ветер огромные богатства, — вступил в разговор Накатада. — Если уж говорить о необыкновенных вещах… Этой весной в Касуга она играла на кото, и я пролил много слёз, слушая её. Как умело сочетала она свою игру с доносящимся издали пением соловья, с шумом ветра в соснах! И птицы, и звери, и монахи-отшельники, и бедный люд, живущий в горах, — все заворожённо внимали ей.

— Я заметил при этом, как самозабвенно слушает её советник Минамото Санэтада, — сказал Накаёри, — и понял, что в течение стольких лет жизни я не знал, что такое очарование вещей[410].

— Поистине, слушавшие её должны были быть в восхищении! — воскликнул Судзуси. — Даже рассказ о её игре приводит в изумление.

* * *

Это была пора, когда на побережье уже распустились цветы вишни. Господа отправились в павильон для любования цветами, который был построен в роще. Приготовления этому дню Танэмацу поручил своей жене. Гости надели обычное верхнее платье, а сопровождающие — верхнюю церемониальную одежду и нижние белые платья на розовой подкладке. Гости отправились в павильон пешком. Жена Танэмацу замечательно приготовила угощение. Служанки внесли двадцать подносов из аквилярии, резные кубки из аквилярии; ковры и скатерти поражали безупречным вкусом. Служанки были одеты в китайские платья тёмно-серого цвета с синим отливом со шлейфами из узорчатого шёлка, окрашенного травами, в платья из лощёного узорчатого шёлка и штаны на подкладке. Взрослых служанок было восемнадцать. Все моложе двадцати лет, белолицые. Волосы их достигали пола. Юные служанки были одеты в такие же серые платья, светло-коричневые платья из лощёного узорчатого шёлка и штаны на подкладке. Лет им было меньше пятнадцати. Волосы их достигали пола. Все они были одинакового роста и похожи друг на друга. Их было десять. Слуги, взяв по десять подносов, приносили их к павильону, на лестнице подносы принимали низшие служанки и подносили к занавесям, а юные служанки вносили подносы господам. Четыре взрослые служанки, приняв у девочек угощения, прислуживали гостям. На каждом подносе стояло четыре блюда с высоко, красиво уложенным угощением. Подносы нужно было нести издалека, но слуги действовали без малейшей оплошности. В них всё радовало глаз: как они стояли перед гостями, садились и прислуживали — видно было, что это слуги опытные.