Повесть о двух городах

Such homes had these various notabilities left behind them in the fine world of Paris, that the spies among the assembled devotees of Monseigneur-forming a goodly half of the polite company-would have found it hard to discover among the angels of that sphere one solitary wife, who, in her manners and appearance, owned to being a Mother.	У многих из этих знатных особ высшего парижского света была какая-то своя семейная жизнь, но даже и тайные агенты, сновавшие среди посетителей монсеньера и составлявшие добрую половину этого избраннейшего общества, вряд ли обнаружили бы среди ангельских созданий, украшающих сии высокие сферы, хотя бы одну-единственную супругу, которую по ее поведению и внешности можно было бы признать Матерью.
Indeed, except for the mere act of bringing a troublesome creature into this world-which does not go far towards the realisation of the name of mother-there was no such thing known to the fashion.	Если право называться матерью обретается не только тем, чтобы произвести на свет маленькое писклявое существо, - то здесь никто не стремился его заслужить - это было не принято.
Peasant women kept the unfashionable babies close, and brought them up, and charming grandmammas of sixty dressed and supped as at twenty.	Ребенка отправляли в деревню к кормилице, где его кормили и растили, а прелестные шестидесятилетние бабушки наряжались, ездили ужинать и вели себя так, словно им только что исполнилось двадцать.
The leprosy of unreality disfigured every human creature in attendance upon Monseigneur.	В приемных монсеньера не было ни одного человеческого существа, не зараженного этой страшной болезнью - никчемностью.
In the outermost room were half a dozen exceptional people who had had, for a few years, some vague misgiving in them that things in general were going rather wrong. As a promising way of setting them right, half of the half-dozen had become members of a fantastic sect of Convulsionists, and were even then considering within themselves whether they should foam, rage, roar, and turn cataleptic on the spot-thereby setting up a highly intelligible finger-post to the Future, for Monseigneur's guidance.	В зале, что поближе к передней, собралось с полдюжины совершенно особенных личностей; их уже несколько лет посещали мрачные предчувствия, что мир сбился с пути, и дабы вернуть его на путь истинный, одна половина из этой полудюжины вступила в некую изуверскую секту трясунов[31], и оная троица даже и сейчас подумывала, не впасть ли ей в исступление с дикими выкриками, судорогами и пеной у рта, дабы вразумить монсеньера, ибо он должен узреть в сем перст провидения, указующий ему путь истины.
Besides these Dervishes, were other three who had rushed into another sect, which mended matters with a jargon about "the Centre of Truth:" holding that Man had got out of the Centre of Truth-which did not need much demonstration-but had not got out of the Circumference, and that he was to be kept from flying out of the Circumference, and was even to be shoved back into the Centre, by fasting and seeing of spirits.	Рядом с этими тремя дервишами было еще трое других, принадлежавших к другой секте, которая спасала мир какими-то кабалистическими откровениями на счет "Центра Истины", утверждая, что человек отторгся от Центра Истины - чему не требовалось доказательств, - но еще не переступил роковой черты, не вышел за пределы круга и надо толкать его обратно к Центру, а для сего необходимо поститься и общаться с духами.
Among these, accordingly, much discoursing with spirits went on-and it did a world of good which never became manifest.	Итак, сия троица находилась в непрестанном общении с духами, что, конечно, служило на благо мира, хотя пока этого что-то не замечалось.
But, the comfort was, that all the company at the grand hotel of Monseigneur were perfectly dressed.	Но что поистине было отрадно в гостиных монсеньера, так это то, что все посетители были превосходно одеты.