Повесть о двух городах

If the Day of Judgment had only been ascertained to be a dress day, everybody there would have been eternally correct.	Если бы в День Страшного суда происходил смотр нарядов, то все собравшиеся здесь были бы признаны безупречными на веки вечные.
Such frizzling and powdering and sticking up of hair, such delicate complexions artificially preserved and mended, such gallant swords to look at, and such delicate honour to the sense of smell, would surely keep anything going, for ever and ever.	Искусно уложенные, приглаженные и напудренные локоны париков! Тонкие оттенки красок на искусственно сохранившихся или свеже нарумяненных лицах! А какие великолепные шпаги! Какое упоительное благоухание! - Разве это не было порукой, что все идет как нельзя лучше, и так оно и будет идти до скончания века!
The exquisite gentlemen of the finest breeding wore little pendent trinkets that chinked as they languidly moved; these golden fetters rang like precious little bells; and what with that ringing, and with the rustle of silk and brocade and fine linen, there was a flutter in the air that fanned Saint Antoine and his devouring hunger far away.	Изящные молодые люди, тончайшего воспитания, носили золотые побрякушки, подвешенные в виде брелоков, и при каждом их томном движении брелочки тонко позвякивали; эти золотые колодочки звенели, как драгоценные бубенчики, и от этого звона, и от шелеста шелков и парчи, и тончайшего батиста по залам словно пробегал ветер, который относил далеко-далеко Сент-Антуанское предместье с его ненасытным голодом.
Dress was the one unfailing talisman and charm used for keeping all things in their places.	Нарядная одежда была своего рода талисманом, волшебным амулетом, который носили в предотвращение каких бы то ни было перемен, чтобы все оставалось неизменным, на своих местах.
Everybody was dressed for a Fancy Ball that was never to leave off.	Все ходили разряженные, как на карнавале, и карнавалу этому не было конца.
From the Palace of the Tuileries, through Monseigneur and the whole Court, through the Chambers, the Tribunals of Justice, and all society (except the scarecrows), the Fancy Ball descended to the Common Executioner: who, in pursuance of the charm, was required to officiate "frizzled, powdered, in a gold-laced coat, pumps, and white silk stockings."	Карнавал царил всюду: начиная с Тюильрийского дворца[32] и покоев монсеньера, он распространился по всем палатам, захватил придворных, министров, судей - всех, вплоть до палача (исключение составляли одни только пугала): палачу, при исполнении его обязанностей, дабы не нарушать чар талисмана, надлежало быть "в пудреном парике с завитыми буклями, в шитом золотом камзоле, в белых шелковых чулках и туфлях с бантами".
At the gallows and the wheel-the axe was a rarity-Monsieur Paris, as it was the episcopal mode among his brother Professors of the provinces, Monsieur Orleans, and the rest, to call him, presided in this dainty dress.	Орудовал ли он у виселицы или у колеса (в то время редко рубили головы), - господин Парижский - так, следуя епископскому обычаю, величали его ученые собратья провинциальных кафедр, господин Орлеанский и прочие, -неизменно выступал в этом изысканном одеянии.
And who among the company at Monseigneur's reception in that seventeen hundred and eightieth year of our Lord, could possibly doubt, that a system rooted in a frizzled hangman, powdered, gold-laced, pumped, and white-silk stockinged, would see the very stars out!	И у кого же из посетителей монсеньера, собравшихся в его гостиных в лето Христово тысяча семьсот восьмидесятое, могла бы возникнуть даже тень сомнения, что такой превосходный строй, прочно опирающийся на палача в пудреном парике с буклями, в шитом золотом камзоле, в белых шелковых чулках и в туфлях с бантами не будет длиться вечно и не переживет вселенную?