Повесть о двух городах

They persisted in changing colour sometimes, and they would be occasionally dilated and contracted by something like a faint pulsation; then, they gave a look of treachery, and cruelty, to the whole countenance.	Они иногда слегка темнели и потом тут же бледнели, иногда раздувались и сокращались, точно в них пульсировала кровь; и они придавали этому лицу что-то жестокое и предательское.
Examined with attention, its capacity of helping such a look was to be found in the line of the mouth, and the lines of the orbits of the eyes, being much too horizontal and thin; still, in the effect of the face made, it was a handsome face, and a remarkable one.	Если вглядеться внимательно, то выражение жестокости усиливалось и линией рта и чересчур узким и прямым разрезом глаз; но, в общем, это было, несомненно, красивое лицо, лицо, которое невольно обращало на себя внимание.
Its owner went downstairs into the courtyard, got into his carriage, and drove away.	Спустившись с лестницы, маркиз вышел во двор, сел в карету и уехал.
Not many people had talked with him at the reception; he had stood in a little space apart, and Monseigneur might have been warmer in his manner.	Очень немногие на этом приеме вступали с ним в разговор. Он оказался как-то в стороне ото всех, и монсеньер отнесся к нему более чем прохладно.
It appeared, under the circumstances, rather agreeable to him to see the common people dispersed before his horses, and often barely escaping from being run down.	Быть может, поэтому ему сейчас и доставляло удовольствие смотреть, как люди, увидев его карету, бросались прочь с дороги, едва увертываясь от копыт его лошадей.
His man drove as if he were charging an enemy, and the furious recklessness of the man brought no check into the face, or to the lips, of the master.	Кучер гнал во весь опор, словно преследуя врага, но эта бешеная езда не вызывала ни гнева, ни беспокойства у его господина.
The complaint had sometimes made itself audible, even in that deaf city and dumb age, that, in the narrow streets without footways, the fierce patrician custom of hard driving endangered and maimed the mere vulgar in a barbarous manner.	Время от времени даже и в те бессловесные дни в этом глухом ко всему городе раздавались жалобы, что у знатных людей вошло в привычку мчаться сломя голову в каретах по узким улицам, где некуда и сойти с мостовой, и что они бесчеловечно давят и калечат простой народ.
But, few cared enough for that to think of it a second time, and, in this matter, as in all others, the common wretches were left to get out of their difficulties as they could.	Но на эти жалобы мало кто обращал внимание, о них на другой же день забывали; в этом, как и во всем остальном, простым людям предоставлялось самим выпутываться из своих затруднений, кто как умеет.
With a wild rattle and clatter, and an inhuman abandonment of consideration not easy to be understood in these days, the carriage dashed through streets and swept round corners, with women screaming before it, and men clutching each other and clutching children out of its way.	В наши дни трудно и представить себе такое бесчеловечное отношение: карета с шумом и грохотом мчалась по улицам, не замедляя скашивала углы, стремительно вылетала на поворотах; женщины с воплями бросались в стороны, мужчины хватали и оттаскивали друг друга, выхватывали детей из-под копыт.
At last, swooping at a street corner by a fountain, one of its wheels came to a sickening little jolt, and there was a loud cry from a number of voices, and the horses reared and plunged.	Но вот на каком-то крутом повороте, у фонтана, карета, вылетев из-за угла, на что-то наскочила колесом, раздались отчаянные вопли, лошади шарахнулись и взвились на дыбы.
But for the latter inconvenience, the carriage probably would not have stopped; carriages were often known to drive on, and leave their wounded behind, and why not?	Если бы не это, карета, вероятно, и не остановилась бы; такие случаи бывали нередко, и обычно карета катила вперед, оставив изувеченную жертву на мостовой - а собственно, что тут такого?