Повесть о двух городах

For the rest, the Old Bailey was famous as a kind of deadly inn-yard, from which pale travellers set out continually, in carts and coaches, on a violent passage into the other world: traversing some two miles and a half of public street and road, and shaming few good citizens, if any.	А вообще Олд-Бейли пользовался недоброй славой страшного постоялого двора, откуда душегуб-хозяин день за днем отправлял бледных перепуганных путников когда в каретах, когда на телегах в принудительное путешествие на тот свет; и хотя ехать было всего две с половиной мили по улице и проезжей дороге, - редко когда навстречу попадались добрые люди, которым стыдно было смотреть на такое зрелище.
So powerful is use, and so desirable to be good use in the beginning.	Такова великая сила привычки, а отсюда ясно, сколь необходимо с самого начала насаждать добрые обычаи.
It was famous, too, for the pillory, a wise old institution, that inflicted a punishment of which no one could foresee the extent; also, for the whipping-post, another dear old institution, very humanising and softening to behold in action; also, for extensive transactions in blood-money, another fragment of ancestral wisdom, systematically leading to the most frightful mercenary crimes that could be committed under Heaven.	Олд-Бейли славился еще своим позорным столбом, старинным прочным установлением, подвергавшим людей такой каре, последствий коей нельзя было даже и предвидеть; был там еще и другой столб - для бичевания, такое же доброе старое установление, весьма способствующее смягчению нравов и облагораживающее зрителей; а еще славился Олд-Бейли лихоимством, поклепами и доносами, добротными исконными навыками, свидетельствующими о мудрости предков и неизбежно толкающими на самые неслыханные преступления, на какие способна корысть.
Altogether, the Old Bailey, at that date, was a choice illustration of the precept, that "Whatever is is right;" an aphorism that would be as final as it is lazy, did it not include the troublesome consequence, that nothing that ever was, was wrong.	Словом, во всей своей совокупности Олд-Бейли в ту пору являл собой блистательный пример и наглядное доказательство того, что "все правомерно, так как быть должно"[16], и сия ленивая максима могла бы считаться неопровержимой, если бы из нее само собой не вытекало весьма неудобное следствие, - что ничего того, чему не положено быть, стало быть и не было.
Making his way through the tainted crowd, dispersed up and down this hideous scene of action, with the skill of a man accustomed to make his way quietly, the messenger found out the door he sought, and handed in his letter through a trap in it.	С ловкостью бывалого человека, умеющего пробраться всюду, посыльный протискался через грязную толпу, облепившую со всех сторон это страшное узилище, разыскал нужную ему дверь и передал записку в окошко.
For, people then paid to see the play at the Old Bailey, just as they paid to see the play in Bedlam-only the former entertainment was much the dearer.	Люди в те времена платили деньги за то, чтобы посмотреть на представление в стенах Олд-Бейли, так же как платили деньги и за то, чтобы поглазеть на зрелища в Бедламе[17], - с той только разницей, что за первое брали много дороже.
Therefore, all the Old Bailey doors were well guarded-except, indeed, the social doors by which the criminals got there, and those were always left wide open.	Поэтому все входы в Олд-Бейли строго охранялись, за исключением одной гостеприимной двери, через которую вводили преступников, - эта дверь всегда была открыта настежь.