Повесть о Шурочке

«Это хорошо, что ты не в Германии родилась, я немцев не люблю, они нас бомбили, они все злые», – горячо продолжала Маша. «Ну уж, не все же немцы злые, – возразил Миша. – Бомбили военные немцы, которым приказывали их начальники, немцы-генералы. А другие немцы, может быть, этого и не хотели, даже, может, некоторые солдаты». – «А слушались начальников, значит, глупые», – настаивала Маша. «Ну, уж глупыми немцев никак нельзя назвать, – включился в разговор Гога. – Они машин выдумали больше, чем русские. Подводные лодки изобрели! Ведь это замечательно!» Я удивилась: «Разве под водой могут плавать лодки? И не тонут?» – «Нет, так хитро придуманы». – «Откуда ты всё это знаешь?» – спросила я. – «Из радио, там обо всём рассказывают».

Я была поражена и старалась себе представить лодку, плавающую под водой. И не поверила Гоге. А еще поразила меня мысль: сколько же мы проспали в сундучке, если люди столько понавыдумывали машин! А еще думала: «Как хорошо, что мы теперь будем жить все в одной комнате и будем из радио узнавать всякие интересные вещи! В детской едва ли повесили бы тарелку, а тут и радио, и разговоры взрослых – всё услышим…» Захотелось и мне показать, что я кое-что знаю: «А машину, что снег руками загребает, тоже немцы придумали?» – «Нет, вот это – русские», – ответил Гога. Это меня порадовало.

А мысль о подводной лодке меня не покидала: «И зачем под водой плавать? Ничего не видно, страшно… И акулы…» – вспомнила я рассказ Мяки. Гога живо заговорил (интересовался этим): «А знаешь, у них там, в подлодке, бомбы спрятаны. Они подойдут к вражескому кораблю, пустят бомбу в него и взорвут». – «Какой ужас!» – не удержалась я и даже не хотела ничего больше знать про подводную лодку. А спорщица Маша не унималась: «Ага! Вот видите, опять немцы что-то злое придумали, чтобы убивать!» «Нет, нет, – защищал немцев Гога, – они же и много лекарств изобрели, чтобы раны лечить, людей от смерти и болезней разных спасать… А потом – еще быстрей и горячей заговорил он, – когда люди изобрели подводные аппараты, они стали делать такие, из которых можно наблюдать подводную жизнь морских рыб и животных и даже можно спасать тонущих в той же подводной лодке».

Всё это так меня ошеломило, что я для обдумывания притворилась спящей, благо у меня глаза закрываются. Все из вежливости замолчали.

Вот уж не думала я, что так много узнаю интересного. Да от кого? От кукол! Вот что значит радио! И зачем только его выключают?!

А на следующее утро – еще интереснее. Включили радио, и вдруг: «Сегодня представители правительства собрались в Смольном, чтобы обсудить…» «В Смольном?! – чуть не подскочила я в коробке, которую Настя превратила в мою постель. Как? И в Ленинграде есть Смольный?!» – «Конечно, – спокойно ответил Миша, – там всегда проходят заседания правительства. В Москве – в Кремле, а в Ленинграде – в Смольном». «Там же девочки учатся. Шура-Лёша-Катина мама кончила как раз Смольный институт», – не унималась я.

«Не знаю никакого института. Смольный (я видел фотографию) красивое белое здание с колоннами…» – продолжал Миша. «Да, да, с колоннами, я там раз была с Наташей, то есть с тётей Наташей, то есть теперь с бабой Наташей. Но как же? Он же в Петербурге, то есть в Петрограде! – продолжала я спотыкаться. – И там учились девочки, все в белых пелеринах и белых фартучках…»

Но меня мои новые знакомые не понимали. «Ты что-то путаешь», – сказала с гримасой Маша. Объяснить я им не могла. Они же ничего не знали о моей прошлой жизни, а я не поняла, что за город Ленинград. Но…

Всё, наконец, разрешилось

Мне было как-то неприятно, что все мои недоуменные вопросы показались моим новым знакомым какой-то путаницей, бессмыслицей. Они даже переглядывались с усмешкой: какие девочки? какой институт? какой Петроград?

И тогда я сама решила их спросить: «А вы давно родились?» – «Я давно. Еще до войны», – с важностью сказал Миша. «До какой войны?» – спросила я. «Ну, до немецкой, конечно», – ответил Миша. «До Первой или до Второй?» приставала я. «А разве было две?» – удивился Гога. «Да, конечно». – «Ну, так та была очень давно, о ней все забыли. Эк, вспомнила!» – рассмеялся Миша. «А я родилась еще до Первой немецкой войны, даже еще до японской, которую вы, может, и не знаете», – продолжала я. И тут все ахнули, как один: «Ух, ты!» – «Разинули все рты!» – подхватила я.

Тут все рассмеялись, и неприятное чувство неловкости как рукой сняло. «Так ты много интересного нам порассказать можешь!» – уважительно обратился Миша. «А вы вот расскажите-ка мне про Ленинград, как там Смольный очутился», – попросила я. «Очень просто, приосанившись, начал Миша. Может быть, в Смольном и были девочки в беленьких пелеринах, ученицы старого заведения, но когда Петроград переименовали в Ленинград, такие заведения, как многое другое, было упразднено, и там…»