Повесть о старых женщинах

Во время этой встречи возникла идея направить прошение министру внутренних дел, и еще до захода солнца она облетела весь город, все Пять Городов, и появилась в «Сигнале». «Сигнал» назвал Дэниела Пови «обреченным человеком». Это выражение заставило весь округ с возмущением требовать отсрочки приведения смертного приговора в исполнение. Округ вдруг осознал, что городской советник, видная фигура, честный коммерсант с незапятнанной репутацией, сидит взаперти в одиночной камере и ждет, когда его повесят. Округ решил, что этого быть не может и не должно. Как же так! Ведь Дэн Пови был одно время председателем Городского общества по борьбе с преступниками, этой ассоциации, члены которой ежегодно встречались за пиршественным столом, в шутку называя друг друга «преступниками»! Невероятно, чудовищно, чтобы экс-председатель «Преступников» оказался злодеем, приговоренным к смерти!

В общем, бояться нечего. Ни один министр внутренних дел не посмеет пойти против рекомендации суда присяжных и волеизъявления всего округа. Кроме того, племянник министра внутренних дел был членом парламента от Найпа. Вердикт присяжных о виновности был, безусловно, неизбежен. Теперь это признавали все. Даже Сэмюел и самые ярые сторонники Дэниела Пови признавали это. Они высказывались так, будто все время предвидели подобный исход, хотя лишь накануне утверждали обратное. Без колебаний или стыда они вдруг изменили свою точку зрения. Как это часто бывает, здание слепой веры рухнуло под натиском реальной действительности, а извращенные, не свойственные англичанам взгляды, которые, будь они изложены на сутки раньше, привели бы к изгнанию их носителя из общества, теперь внезапно оказались просто банальными убеждениями Площади и рынка.

Подать прошение нужно было немедленно, потому что в распоряжении осужденного оставалось всего три воскресенья. Но задержка произошла уже в самом начале, ибо ни молодой Лотон, ни его коллеги не имели представления, по какой форме принято писать прошения об отсрочке приведения в исполнение смертного приговора на имя министра внутренних дел. Никто не помнил, чтобы в этом округе когда-нибудь было написано подобное прошение. Сначала молодому Лотону нигде, ни в Пяти Городах, ни в других округах, не удавалось взглянуть на такое прошение или получить его на руки. Несомненно, такая форма должна существовать, и, несомненно, применить нужно только эту форму. Ни у кого не хватало смелости предложить, чтобы молодой Лотон начал прошение словами: «Благороднейшему маркизу Вельвину, кавалеру ордена Бани. Да будет благоугодно Вашей Светлости…» и завершил его словами: «Ваши просители будут вечно молиться за Вас!», а между этими фразами вставил бы просьбу об отсрочке приведения в исполнение смертного приговора с указанием мотивов. Нет! Нужно непременно найти форму, освященную традицией. И после того как Дэниел на полтора дня приблизился к своему концу, ее нашли. У адвоката из Эника оказался образец прошения, в ответ на которое убийце из Нортумберленда смертную казнь заменили двадцатью годами каторжных работ. Главные инициаторы обращения к министру уверовали, что Дэниел почти спасен. Были напечатаны сотни бланков для подписей, потом эти бланки разложили на прилавках всех крупных торговых заведений не только в Берсли, но и в других городах. Их можно было также найти в редакции «Сигнала», в комнатах ожидания на вокзалах и в различных читальных залах, а во второе воскресенье, предоставленное Дэниелу, они были выставлены на папертях англиканских и неангликанских храмов и часовен. Церковные старосты и служители приходили к Сэмюелу и с тупым однообразием задавали один и тот же вопрос: «А как насчет перьев и чернил, сэр?» У этих должностных лиц был такой вид, как будто они бесстрашно нарушают вековую традицию во имя того, чтобы совершить благодеяние.

Здоровье Сэмюела постепенно восстанавливалось. Кашель стал слабее, а аппетит улучшился. Констанция разрешила ему расположиться в гостиной, где камин давал особенно много тепла. Отсюда, сидя в старом зимнем пальто, он руководил великим сражением за петицию, которое ширилось с каждым днем. Сэмюел мечтал собрать двадцать тысяч подписей. На каждом листе помещалось двадцать подписей, и он несколько раз в день пересчитывал эти листы; однажды бланков не хватило, и Констанции пришлось лично посетить печатников, чтобы заказать дополнительные экземпляры. Беззаботность типографщиков привела Сэмюела в неистовство. Он пообещал Сирилу по шесть пенсов за каждый заполненный подписями лист, который ему удастся получить. Сначала Сирил стеснялся собирать подписи, но отец пристыдил его, и через несколько часов Сирил превратился в настойчивого сборщика. Однажды он не пошел в школу и целый день занимался сбором подписей. Он уже заработал пятнадцать шиллингов, причем совершенно честно, если не считать того, что нашел себе компаньона, который подделал две-три подписи, не указав адреса в конце последней страницы, и получил щедрое вознаграждение в шесть пенсов, то есть плату за целый лист.